Но самая сильная часть «Мистерии хиппи» — это непосредственное обличение власть имущих (формально речь идет о Соединенных Штатах, так как песня написана для фильма «Бегство мистера Мак-Кинли», но фактически — о Советском Союзе239): «Вранье / Ваше вечное усердие! / Вранье / Безупречное житье!» Похожая мысль высказывалась годом ранее в черновиках «Затяжного прыжка» (1972): «А значит, и свободное паденье — / Как, впрочем, и свободы остальные, — / Вранье» (АР-12-83) (вспомним советский гимн: «Союз нерушимый республик свободных / Сплотила навеки великая Русь»). Неудивительно, что и ветер, мешающий лирическому герою совершить затяжной прыжок, тоже назван вралем: «Ветер врет, обязательно врет!». Об этом же вранье пойдет речь в стихотворении «Слева бесы, справа бесы…»: «И куда, в какие дали, / На какой еще маршрут / Нас с тобою эти врали / По этапу поведут?».

Кроме того, в «Мистерии хиппи» власть предстает «прогнившей насквозь»: «Гнилье / Ваше сердце и предсердие! / Наследство — к черту! / Всё, что ваше — не мое!», — как и во многих других произведениях: «А урод — на уроде, / Уродом погоняет. / Лужи высохли вроде, / А гнилью воняет» /1; 570/, «И рано нас равнять с болотной слизью — / Мы гнезд себе на гнили не совьем!» /4; 67/. Поэтому и в «Мистерии хиппи» герои отказываются «свивать гнезда»: «Нет у мамы карапуза, / Нету крошек у папуль».

Другое обращение хиппи к властям: «Выжимайте деньги в раже», — заставляет вспомнить черновик «Горизонта» (1971): «Кто вынудил меня на жесткое пари, / Дотошны, словно в денежных расчетах» /3; 360/.

239 Впрооем, Вьыоцкийппизнааался, чтти к Амерркеэттпесня не имеетооношення: «Мне труддобы-ло оноыватьоя от нашей почвы и, значит, я вышел из положения таким образом, что я совсем исключил обстановку и время, и стал писать просто общечеловеческйе какйе-то пеонй, темы брать» (Москва, Театр на Таганке, 07.12.1975).

по

Но вместе с тем герои задумывается и над вопросом: «Как знать, / Что нам взять взамен неверия? / Но наши дети / Это точно будут знать!». Здесь они уже сбросили маску хиппи, порвавших всяческие узы, в том числе и семейные.

А в конце песни герои говорят: «Так идите к нам, Мак-Кинли, / В наш разгневанный содом! / Вы и сам — не блудный сын ли? / Будет больше нас, Мак-Кинли! / Нет? Мы сами к вам придем!».

Очевидно, что образ разгневанного содома получит развитие в «Балладе о ненависти» (1975), где ненависть вновь будет направлена против правящего режима («Зло решило порядок в стране навести»), причем в черновиках также говорится о «разгневанности»: «Гнев и горечь пришли к изголовью / Тех невинных, кто рано угас. / Говорят, будто рядом с любовью / Помещается ненависть в нас» /5; 316/.

Многочисленные параллели обнаруживаются при сопоставлении «Мистерии хиппи» с «Песней Гогера-Могера» (также — 1973), написанной для спектакля Театра на Таганке «Турандот, или Конгресс обелителей».

В обеих песнях герои ненавидят своих врагов: «Плевать / Нам на ваши суеверия!» = «Если плюнешь с горя, скажем, — / В каталажку попадешь» /5; 525/; «Кромсать / Всё, что ваше, / Проклинать.» = «Пусть делают, анафемы, / Чего желаем мы» /5; 527/; «Нам- до рвоты ваши даже / Умиленье и экстаз!» = «Прохода нет от умных и тошно от талантов»[467] /5 ; 525/. И объявляют войну действующему режиму: «Мы не вернемся, видит бог, / Ни государству под крыло…», — потому что, как сказано во второй песне: «На нашу власть то плачу я, то ржу: / Что может дать она? По носу даст вам!». И далее герой герой высказывает желание: «Доверьте мне — я поруковожу / Запутавшимся нашим государством» (подобная же конструкция встречалась в «Сказке про дикого вепря»: «А в отчаявшемся том государстве…»).

Кроме того, герои предстают в образы обычных работяг (маска пролетариев): «Уж лучше где-нибудь ишачь…» = «И вместо нас — нормальных, от сохи…», — которые задыхаются в атмосфере тоталитарного режима: «Чем вашим воздухом дышать» = «Ведь из-за них мы с вами чахнем в смоге». Но одновременно с этим герои являя-ются изгоями и беглецами: «Мы — как изгои средь людей» («Мистерия хиппи»), «Мы бегством мстим, / Мы — беглецы!» («Песня Билла Сигера») = «Куда бежать от этакой напасти?» («Песня Гогера-Могера»; черновик /5; 528/). И поэтому они одинаково характеризуют представителей власти: «Долой / Ваши песни, ваши повести!» = «Стремятся к руководству государством / Те, кто умеет сочинять стихи» (АР-6-63); «Гнилье / Ваше сердце и предсердие!» = «А я и пары ломаных юаней / За ваши мощи хилые не дам» /5; 528/.

Два года спустя мотив «изгойства» будет разрабатываться в стихотворении «Я был завсегдатаем всех пивных…», которое также содержит важнейшие параллели с «Мистерией хиппи»: «Мы не вернемся, видит бог, / Ни государству под крыло, / Ни под покров, ни на порог. <…> Мы — как изгои средь людей» = «Я из народа вышел поутру /Ине вернусь, хоть мне и предлагали» (а изгоем средь людей называет себя во втором случае и лирический герой: «Как выгнанный из нашего народа» /5; 341/); «Мы сыновья своих отцов» = «У нас отцы — кто дуб, кто вяз, кто кедр, / В анкетой мы и вас вставляем, предки» (АР-16-178); «Но блудные мы сыновья» = «Семья пожить хотела без урода»; «Гнилье / Ваше сердце и предсердие!» = «Собою сами сгнили старики — / Большевики с двенадцатого года» (АР-16-178).

Вот эти самые отцы-большевики и были теми людьми, которые в черновиках «Мистерии хиппи» представлены как проводники государственного террора: «Тошнит от дорогих папуль! / Мы догадались — кто есть кто! / Они повыпускали пуль / На всю катушку, на все сто!» /4; 384/.

Следующим произведением, с которым нужно сопоставить стихотворение «Я был завсегдатаем всех пивных…», является песня «Летела жизнь» (1978).

В обоих случаях лирический герой демонстрирует отрицательное отношение к родителям-большевикам и «отцам-основателям» марксизма-ленинизма: «Собою сами сгнили старики — / Большевики с двенадцатого года. / Уж так подтасовалася колода: / Они — во гроб, я — в черны пиджаки, / Как выходец из нашего народа» /5; 35, 341/ = «А те, кто нас на подвиги подбили, / Давно лежат, истлевшие, в гробу» (АР-3-193).

В стихотворении лирический герой «гасил окурки в рыбных заливных», а в песне он ел «коньяк под плов с узбеками, по-ихнему — пилав». Совпадает и мотив питья: «Я был завсегдатаем всех пивных» = «Мы пили всё,