Положа руку на сердце, я клянусь Рону, что люблю его, что он один из моих лучших друзей и я ни за что не стал бы ему врать. Я знаю, что от меня мало толку, однако его я вижу гораздо чаще, чем кого-либо другого из своих знакомых – просто работа отнимает невероятно много времени. Те, кто не имеет отношения к медицине, никогда не сможет понять, насколько тяжело быть врачом, а также какой удар наносит эта профессия по личной жизни.

Про крещение, правда, я нагло наврал – в жопу это дерьмо.

2 августа 2010 года, понедельник

Сегодня последнее дежурство на этой должности – ночное дежурство, само собой. Смена на новом месте, расположенном милях в 10 отсюда, начинается за час до того, как я заканчиваю работать здесь. Но всему свое время, и с этой проблемой я буду разбираться, когда с заспанными глазами приеду с 2-часовым опозданием на новую работу.

Официально я перестал работать здесь в полдень, что доходит до меня на лестничной клетке в 12.10, когда мой магнитный пропуск отказывается впустить меня обратно в отделение и я понимаю, что он был автоматически деактивирован. Я – Золушка в белом халате.

Если попросить руководство больницы нормально укомплектовать смены в том или ином отделении, обеспечить нас эффективной компьютерной системой или просто заказать достаточно стульев для клиники, то в ответ они просто пожимают плечами и демонстрируют колоссальную некомпетентность. И тем не менее, когда дело касается возможности проходить через двери, они каким-то образом проявляют чудеса организаторских способностей. Если бы у магнитного пропуска внезапно обнаружили рак, то они немедленно нашли бы от него лекарство.

Добрых четверть часа мне пришлось стучаться во все двери подряд, молясь о том, чтобы сигнал экстренного вызова не сработал прежде, чем кто-нибудь меня заметит и пустит обратно в отделение[132].

Раз уж ты поступил в мединститут, то почему бы не окончить его и не стать интерном, а потом старшим интерном, а потом ординатором, а потом, раз уж на то пошло, и старшим ординатором, после чего ты уже практически консультант. Никакой необходимости в таком количестве ступеней определенно нет – подозреваю, что эта система специально была разработана так, чтобы казалось, будто до следующего звания в иерархии рукой подать. Напоминает погоню по улице за 50-фунтовой банкнотой, каждый раз уносимой порывом ветра за долю секунды до того, как ты успеваешь ее схватить. И со своей задачей она определенно справляется. Однажды я осознал – словно придя в себя после страшной аварии, – что мне уже пошел четвертый десяток, а я все еще поднимаюсь по карьерной лестнице в профессии, которую выбрал для себя 14 лет назад, руководствуясь весьма туманными причинами.

Мой пропуск и моя зарплата теперь с гордостью говорят о том, что я старший ординатор (хотя, по правде говоря, моя зарплата точно так же могла бы сказать, что я кассир в банке или довольно опытный молочник), и мои следующие несколько должностей должны стать финишной прямой на пути к званию врача-консультанта. А жизнь консультанта, по правде говоря, казалась мне весьма привлекательной перспективой. Зарплата растет, количество рабочих часов снижается. Дежурства на телефоне из дома, многочисленные выходные. Никто не заставляет меня принимать пациентов в урогинекологической клинике. Мое имя написано заглавными буквами в самом верху родительского завещания (наверняка с последующим примечанием «знаете, а он ведь консультант-гинеколог»). Самое же главное – это стабильность: работа, на которой можно оставаться столько, сколько я сам пожелаю, на которой мне не придется собирать чемодан, как только я запомню код от замка в раздевалке.

Первым делом, однако, мне нужно будет вдоволь поработать старшим ординатором – пройти эту бурю перед затишьем. Да, в роли ординатора мне приходилось очень много и без устали вкалывать, однако то был стресс совсем другого рода – теперь мне предстояло быть самым старшим врачом в отделении в нерабочие часы. Теперь, когда у меня срабатывал пейджер, это означало, что появилась проблема, с которой ни старший интерн, ни ординатор справиться не смогли, а если я тоже окажусь не в состоянии с ней разобраться, то могут умереть мать или ее ребенок. Конечно, по телефону всегда можно вызвать дежурного консультанта, однако это не более чем формальность – большинство экстренных ситуаций разрешаются за считаные минуты, прежде чем консультант успеет переодеть свой домашний халат. Отныне я был вынужден брать на себя полную ответственность за ошибки и косяки старшего интерна и ординатора, с которыми я запросто мог никогда прежде и не встречаться. Хотя по ночам у меня частенько бывало так, что пейджер молчал час-другой, я все равно рыскал с волнением по отделению, заглядывая по очереди в каждую палату и спрашивая: «У вас все в порядке?»

В общем, я не особо удивился, когда пришел на прием к терапевту и медсестра измерила у меня давление 182/108 мм рт. ст.[133]. Она не собирается довольствоваться моим объяснением, что я только что после дежурства, где со мной работали два врача на замену, и после 12 часов работы мой мозг все еще кипит от напряжения, лихорадочно мечась между нервными мыслями, являющимися медицинским эквивалентом «Не оставил ли я включенным газ?». Сделали тому пациенту КТ? Наложил ли я второй шов? Не забыл ли я назначить метотрексат?

Меня записали на повторный прием к терапевту через неделю. Опять мое давление оказалось таким же высоким. Опять я был снова после работы. Я заверил, что измерил себе давление сам в клинике, и оно было совершенно нормальным, однако врач хотела удостовериться. По правде говоря, я ей нагло соврал, ничего такого я не делал. Она назначила мне суточный амбулаторный мониторинг давления[134].