замечал её. Возможно, она давно маячила в окне, заприметив его грузовик и давно, увидев его, кричала: «Машина! Машина!», но как же много было в этих домах окон. Дин посмотрел вверх. Окна, окна, окна… Блестящими прямоугольниками они чернели на стенах, уходящих ввысь. Окна… В них давно уже никто не появлялся. Раньше, в первый год пандемии, частенько можно было увидеть за стеклом тот или иной силуэт, а теперь Дину казалось, что люди окончательно потеряли интерес к окружающему миру. Всё, что сегодня их интересовало, было заключено в их же квартирах. Они натащили в свои дома множество всякой всячины, уж Дин то знал, какое количество товаров они заказывали ежедневно, они привыкли общаться, видя друг друга только лишь на экране. Цифровые гаджеты были самым популярным и самым доставляемым продуктом.

Девочка, увидела, что Дин собирается уже уезжать. Она принялась радостно махать ему на прощенье рукой. Дин притормозил и помахал ребёнку в ответ. Девочка ещё больше заулыбалась.

Следующим был Зелёный дом. Зелёным Дин назвал в честь парка, находящегося на холме за углом. Дину захотелось, чтобы хотя бы часть дома походила на тот клочок природы, что ему виделся со двора этого дома. И вот часть стены стала зелёной — цвета пышных крон, цвета травы, цвета листвы, сочного цвета лета.

Три контейнера ушли в пустую темноту грузовой шахты дома.

Дин заметил это окно не сразу. Сначала, глазея во время ожидания мусора на дом, он подумал, что ему показалось. Но, приняв контейнеры с мусором, погрузив их и уже готовясь уезжать, он вспомнил об этом окне и направил свой взгляд на четвёртый этаж. Нет, он не ошибся, окно было открыто! Это было невозможно, открывать окна в домах было строжайше запрещено. Современные здания не для того имели сложнейшую систему вентиляции со множеством фильтров, чтобы вот так просто кто-то из жильцов открывал бы окно, впуская к себе воздух с улицы, в котором мог находиться вирус, и подвергая тем самым всех жителей дома смертельной опасности. Дин вышел из кабины грузовика. Он обязан был сообщить об этом нарушении в соответствующие службы, но он, вместо того, чтобы зафиксировать факт открытия окна и отправить сигнал в службу контроля, остановился и замер. Из открытого окна в пустынный двор лилась невероятной красоты музыка. Звуки, соединяясь, сплетаясь друг с другом, вырастая один из другого, образовывали неповторимую изумительную мелодию. Она наполняла собою пространство, усиливалась, и, отражаясь от каменных стен, уходила ввысь. Дин стоял и слушал. Музыка была прекрасна, она напоминала о чём-то давнем, забытом, возвращала его в те времена, когда город был совсем иным, не заброшенным, как сейчас, а живым, бурлящим, ярким, настоящим. Дин не мог оторваться, он стоял, слушал и слушал. Как же это было красиво! Ему казалось, что он уже любит того, кто в этот день, включив эту мелодию, открыл окно. За мгновенья он сроднился душою с ним. Человек, слушающий такую музыку, не мог быть зол, не мог быть некрасив, иначе он слушал бы совсем иное. Этот человек был прекрасен! Но выхода не было, если Дин не сообщит об этом инциденте, о нём всё равно узнают, и тогда накажут уже самого Дина, а Дин больше всего боялся потерять возможность видеть, слышать этот мир. Он не мог допустить, чтобы у него этот прекрасный, оставленный всеми город отняли.

Патруль приехал через три минуты после сигнала, отправленного Дином по специальному каналу. Две тёмные бронированные машины с красным знаком пандемии бесшумно въехали во двор. Патрульные в серых, почти черных плотных прорезиненных костюмах, в сапогах и перчатках, не оставляющих ни одного открытого участка кожи, в объёмных шлемах, зеркальные стекла которых не давали разглядеть их лиц, с баллонами воздуха для дыхания, прикреплёнными к поясу, властным жестом приказали Дину оставаться на месте и не выходить из кабины его машины. Стремительно, уверенными шагами патрульные вошли в подъезд. Через пару минут они вывели наружу какого-то человека, Дин даже не успел разглядеть его, так быстро патрульные усадили нарушителя в свой автомобиль и наглухо задраили за ним толстую герметичную дверь. Операция была завершена. Этот человек сюда уже больше никогда не вернётся, такие никогда не возвращались. Включив сирену с красным маяком, две патрульные машины шумно скрылись. Дин снова остался один.

Он выехал на улицу и направился к Лиловому дому. Цвет этому зданию Дин выбирал долго. Дело в том, что это был единственный дом его района, во дворе которого сохранились три старых дерева. Кажется, эти деревья даже когда-то плодоносили, но теперь остались лишь узловатые ветви, да сохранившие ещё былую сочность листья. Вот из-за этих-то раскидистых зелёных крон Дин никак и не мог выбрать для дома цвет. Ему хотелось покрасить стену за деревьями так, чтобы их зелень казалась ещё сочнее, ещё ярче. Красный, жёлтый, синий, оранжевый и даже розовый цвет были, в конце концов, им отклонены и дом, наконец, было решено покрасить в лиловый. Теперь каждый раз, заезжая в этот двор, Дин останавливался в одном и том же месте, чтобы насладиться яркой природной зеленью деревьев на фоне лиловой стены выстроенного человеческими руками здания.

После Лилового дома Дин вернулся на склад. Его грузовик был заставлен контейнерами с мусором. Его обычно, укладывали плохо, и Дин мог видеть, как развеваются на ветру вырывающиеся из-под упаковочной плёнки куски пластика и картона. Дин поспешил отправить контейнеры под пресс, и пока хрустели, сжимались в лапах безжалостной машины отходы, Дин уже ставил на свой грузовик новый груз. Предстояла поездка в квартал серых домов, так окрестил Дин для себя ту часть своего района, дома в которой он не успел ещё раскрасить, да если честно, ему пока и не хотелось этого делать. Серый квартал Дин не любил. Находился тот, через дорогу от цветных домов, разделял их широкий ручей, соединял мост. Серые дома были значительно больше и выше цветных, безликими громадами возвышались они над уютным цветным кварталом.

Наконец, Дин был готов. Он выехал, заметив, что на небе, ясным с утра, теперь появились серые тучи. Тёмные, низкие они неумолимо сгущались. Когда же Дин проехал мост, дождь шумный, звучный обрушился с неба. Потоки воды полились по лобовому стеклу, забарабанили по крыше грузовика. Но когда Дин подъехал к нужному дому, дождь уже прекратился. Пролившись в считанные минуты, оставив за собой потоки воды, полоса дождя пошла дальше. Дин огляделся. Дом, и весь его двор были теперь одного глянцево-мокрого цвета. Блестели лужи на превратившимся в зеркало асфальте, блестели