С юридической точки зрения рамные распилы тоже были предпочтительнее. Для того, чтобы оформить в ГАИ замену агрегатов и тем самым легализовать конструктор или распил, необходим не только выданный ранее на аналогичную машину паспорт транспортного средства, но и ГТД — грузовые таможенные декларации, свидетельствующие о легальности ввоза агрегатов. При оформлении рамного распила требовались ГТД на двигатель и раму, поскольку кузов у таких автомобилей не считается номерным агрегатом. Эти ГТД спокойно выдавались таможней, потому что и рама, и двигатель ввозились в отличие от пиленого кузова, который в данном случае гаишников не интересовал, целиком. С легковыми же распилами была засада: таможня выдавала только одну ГТД — на двигатель (ведь кузов формально не ввозился — ввозились его части). Поэтому ГТД на кузов приходилось тем или иным способом подделывать. Этот пунктик был миной замедленного действия, чреватой аннулированием регистрации автомобиля. «Пока мы здесь работаем — ни один распил не пройдёт», — заявит позже начальник приморской ГИБДД Александр Лысенко, но его подчинённые продолжат спокойно оформлять распилы…

Распилы имели, помимо технического и юридического аспектов, культурологическое измерение. Я сразу восхитился чутьём неизвестных словотворцев, вырастивших этот лексический кристалл, — «распилыш» — и проникся метафизикой распила. Распил — это воочию видимая реинкарнация или даже чудо воскрешения. Де-юре это та же самая машина с проведённой заменой агрегатов, но дефакто — другая. Таинству оформления распила предшествует ряд других сакральных операций, начиная с ритуального расчленения. В Японии будущих распилышей в прямом смысле слова убивают, разрезая на части. Обычно после такой операции машина идёт на разборку или попросту под пресс. Эти машины не просто изымают из рая — их именно убивают; по крайней мере, сами машины, умей они мыслить, восприняли бы акт разрезания именно так. Однако потом, уже в России, происходит воскрешение и натурализация иммигрантов-нелегалов, ввезённых частями в трюме парохода. Сварка здесь выполняет роль мёртвой воды из сказок, которой надо было сперва побрызгать разрубленное тело героя, дабы оно воссоединилось, а уже потом поливать его водой живой. Россия воспринимается воскрешёнными распилами с одной стороны, как не-рай, с другой стороны — как «тот свет», на котором, оказывается, тоже есть жизнь. Жизнь после смерти, то есть после прекращения самой жизни — логический нонсенс, подтверждённый практикой. Что важно, мы воскрешаем машины в буквальном смысле, как и хотел того мыслитель Николай Фёдоров — воскрешаем в их собственном теле. А что отныне и до конца этой новой жизни машина будет жить под чужим паспортом и, возможно, именем — так это уже детали. Торговля «пэтээсами», то есть паспортами давно умерших машин для оформления ввозимых распилов, описана ещё в «Мёртвых душах» Гоголя. Не помню, какой прайс был у Чичикова, но у нас стоимость мёртвых авто-мобильих душ, необходимых для легализации живых распиленных, измерялась уже десятками тысяч рублей для простеньких легковушек и сотнями тысяч рублей (то есть тысячами и даже десятками тысяч долларов) для «взрослых» джипов — «сафарей» и «крузаков».

Вся эта теория автомобильного загробного мира позволяет нам надеяться на существование и человеческого загробного мира — ведь машины мы создавали во многом по своему образу и подобию, несмотря на кажущееся внешнее несходство человека и автомобиля.

3

Мне втемяшилась идея приобрести Nissan X-Trail — в просторечии «икс» или «хитрила», который то уважительно величают «джипом», то туманно называют малопонятным словом «кроссовер» или же классифицируют всего лишь как «универсал повышенной проходимости». Метче всего такие автомобили у нас зовут «паркетниками» (от «паркетный джип» — по аналогии с «паркетным генералом»). Я не очень понимал, стоит ли искать от добра добра — всё-таки «ниссан» не «тойота», да и я вовсе не остыл ещё к своей «камрюхе», несмотря на её годы. «Сейчас таких машин уже не делают». Всё в ней было замечательно, кроме того, что она не была джипом. К тому же в народе говорили: «Купил “Ниссан” — е…сь с ним сам»; ну, в народе много чего говорят. Считается, что в «иксе» салон убогий — так мне и не нужен роскошный. Дерматиновый спартанский салон практичнее, его легче отмывать от грязи или каких-нибудь биологических жидкостей. Рубленые формы кузова, лёгкий милитаризм в облике…

Решать надо было быстро. Во-первых, в любой момент могут запретить ввоз праворулек. Во-вторых, мой знакомый, который сидит в Японии и отправляет машинки во Владивосток, намылился переезжать в Европу — в настоящую Европу, зарубежную. Действовать через него было бы куда проще, спокойнее и надёжнее.

…В салоне моего автомобиля стоял высококачественный самогонный перегар, отдающий ароматом чернослива. Я вёз в аэропорт двоих братьев. Один возвращался в свою Америку не то в Англию, второй, Сергей, — в Японию. Он-то и занимался машинами.

— Почему именно «икстрейл»? — спрашивал Сергей.

— Хочу «паркетник». Эта машина, — я стучал по рулю, — всем хороша, но геометрической проходимости никакой. Я бы и ещё на ней поездил, но сам знаешь — скоро эту лавочку могут прикрыть. А тут ещё ты собрался свинчивать из Японии… «Икс» — высокий, полный привод — подключается, а не молотит на постоянку.

— А то, что он пластмассовый, — не смущает?

— Крылья — да, пластмассовые. Но остальное-то не пластмассовое. На этой вот машине, — я снова стучал по рулю, — бампера пластмассовые, и что?

— А почему не «равчик», к примеру?

— Фиг знает. «Рав» мне нравился в старом кузове, а в новом… «Хонду» с «субарой» как-то побаиваюсь. Так что «икстрейл» без вариантов. Бензин, «двушка», автомат, четыре вэдэ… Цвет не важен. Обвесы — вообще не нужны. Люк если есть — хорошо. Лучше, конечно, чтобы сильно битый не был.

— А если битый, но восстановленный? — рассуждал Серёга. — Я вот брал себе «виша», он был бит в перед и зад, восстановлен. Никаких проблем.

— Да я тоже ездил на битых… Давай сначала посмотрим, что там будет на аукционах. Как вообще эта процедура выглядит?

— Аукционная цена — стартовая. Прикинь свой бюджет, отнимем пошлину, фрахт, другие расходы — станет понятно, сколько можем ставить. Потыкаем в кнопки, попробуем. Тебе буду высылать данные — фото и аукционный лист. Ты там основное — оценку, пробег, комплектацию — и сам поймёшь, а если будет указано что-то важное — ну, сильно битая, например, или что там кошек возили, — я переведу.

— А потом? Как тебе деньги перегонять, в какой валюте?

— В Японию за покупку — в йенах, вышлю инвойс на твоё имя. Растаможку, СВХ — оплатишь в нашем владивостокском офисе. На Морвокзале, знаешь?

Скоро я получил от Сергея примерную калькуляцию. Помимо стоимости самой машины на аукционе, нужно было предусмотреть аукционную комиссию — 10–15 тысяч йен, доставку в порт — порядка 25 тысяч, снятие с учёта — тысяча или две, ещё что-то. Это были японские затраты. Российские состояли из фрахта (300 долларов), таможенной пошлины (порядка восьми тысяч долларов, которые я должен был вот так запросто отдать в федеральный бюджет), СВХ — склада временного хранения (3500 рублей), фитосанитарного сбора (какая-то мелочь) и комиссии брокера (ещё 3500). В зависимости от валютных колебаний общая сумма могла плавать в ту или иную сторону долларов на 300. «Вычти из своего бюджета все эти расходы — и получится та сумма, которую мы будем ставить на аукционе», — объяснил Сергей. Я-то, наивный, полагал уложиться в «пятнашку». А теперь выходили все 20 «килобаксов». Совсем недавно за такие деньги можно было взять машину куда более высокого класса — свежего «прадо» или «сурфа»… К тому же доходы были нестабильны.