– Муй буено, муй буено! – кричал дон Висенте Рамирес, размахивая радиограммой. Оказывается, было получено донесение, что линкор без повреждений снят с мели и своим ходом следует в Альмерию.

Так же быстро, как несколько часов назад усложнялась обстановка, теперь она прояснялась в лучшую сторону. «Хайме I» и 2 эсминца были наконец в безопасности в Альмерии. «Санчес» благополучно присоединился к эскадре. Крейсеры противника отходили в неизвестном направлении. Как выяснилось позже, «Канариас» и «Балеарес», пользуясь разведкой немцев, решили подойти к Картахене и в случае встречи с отдельными кораблями республиканцев атаковать их. Очевидно, чтобы заманить противника, один крейсер – «Канариас» – приблизился к эскадре, а другой держался чуть дальше, готовый поддержать его.

– Донде есталос авионес? (Где самолеты, где наша авиация?) – несколько раз повторил Рамирес.

Меня этот вопрос также интересовал. Казалось, нельзя было придумать более удобного случая атаковать корабли, подошедшие к базе. Но самолеты, которых у флота было всего два звена (5–6 средних бомбардировщиков), бомбили объекты на фланге армии и, только что вернувшись, не могли еще подняться в воздух. Какая возможность была упущена! Но, когда имеешь всего несколько самолетов, трудно запланировать их вылеты на все случаи жизни.

К вечеру все корабли были на своих местах в базе, принимая топливо и готовясь к следующей операции. Но разговоры о событиях последних двух дней, посадке на мель линкора, счастливом случае с «Санчесом» и особенно о появлении вражеских крейсеров непосредственно у базы еще долго служили главной темой оживленных бесед и дискуссий на кораблях и на берегу.

Хотелось бы отметить героизм личного состава. Он проявился в первые же дни мятежа, когда требовались смелость и решительность, чтобы не дать командирам-мятежникам поднять людей на восстание против законного правительства. В сухопутных гарнизонах не было подобного единства и политической зрелости – там солдаты, как правило, безропотно подчинялись офицерам-фашистам.

Удивительные образцы храбрости показали команды кораблей, не имевших возможности выйти в море в Эль-Ферроле. Матросы и унтер-офицеры с винтовками и пулеметами старого образца вышли на улицы города и несколько дней отбивали атаки хорошо вооруженных сухопутных частей генерала Мола.

В этом же духе действовали и авиационные гарнизоны Испании. К сожалению, испанская авиация была в то время очень слаба. Несколько десятков старых самолетов французского производства типа «потез» и буквально единицы еще более устаревших гидросамолетов «дорнье» – вот и все, чем владела Республика. Упомянутый мной Игнасио Сиснерос в первые дни восстания поднялся на старом самолете и бомбил казармы Монтанья в Мадриде, где засели мятежники.

В истории нередко бывало, что в трудное для своей страны время моряки стремились быть там, где они нужнее. Так случилось и в Испании. Когда на подступах к Мадриду разгорелась решительная схватка за столицу, была организована рота морской пехоты. Она была брошена на самый ответственный участок в Карабанчеле и Усера и дралась бок о бок со знаменитым 5-м полком. Эта рота не раз отражала атаки марокканской кавалерии и итальянских танков. Вся Испания знала о подвиге матроса Антонио Колля. Это он в самый критический момент наступления шести итальянских танков гранатой подбил первый танк, вызвав замешательство других. Атака врага захлебнулась.

Матрос Колля погиб, «прошитый» пулеметной очередью, но по его примеру поднялись другие и, жертвуя собой, остановили неприятеля. Этот героический пример предваряет многочисленные эпизоды на фронтах Великой Отечественной войны – в Одессе и Севастополе, Либаве и Таллине, на скалах недалеко от Мурманска и в частях морских бригад на подступах к Москве. Подобно тому как у нас подражали политруку Фильченко, известному герою Севастополя, так и в Испании именем матроса Колля назывались специальные подразделения, сформированные для борьбы с танками.

Из уст очевидцев мне приходилось много слышать, как смело действовали команды надводных и подводных кораблей во время первых операций эскадры в районе Гибралтара в июле – августе 1936 г. Личный состав не только не боялся встречи с мятежными кораблями, но и пренебрегал опасностью во время воздушных налетов, когда противозенитная оборона кораблей была явно слаба. На линкоре «Хайме I» бомба разбила верхнюю палубу, возникла угроза внутреннего взрыва, но команда отважно справилась с пожаром и просила комитет (командиров еще не было) продолжать операцию до конца. Образцом преданности родине могут служить действия эсминца «Диес». После смелых операций в начале войны в Средиземном море он был оставлен в Кантабрике для защиты Северного побережья. Вместе с эсминцем «Сискар» он провел ряд смелых операций. Позднее, в 1938 г., «Диес» производил ремонт в порту Франции, не поддаваясь на многочисленные провокации мятежников. Это тоже своего рода героизм, а когда эсминцу в конце 1938 г. пришлось прорываться через Гибралтар, то, несмотря на безуспешность попытки, и личный состав, и командир эсминца торговый моряк Хосе Антонио Кастро выполнили свой долг до конца.

Позднее, уже в Москве, мне рассказали о потоплении эсминцами «Санчес» и «Антекера» флагманского корабля мятежников «Балеарес» в марте 1938 г. Несмотря на крупные недостатки оперативного и тактического порядка, личный состав эсминцев действовал смело и самоотверженно.

Командир флотилии подводных лодок Р. Вердиа рассказывал, как храбро действовали подлодки в дни мятежа, как он сам атаковал мятежный линкор «Эспанья» и как много лодки могли бы сделать, будь у них хорошая материальная часть и подготовленные офицеры. Позднее я много слышал о действиях подлодки С-6 в Бискайском заливе. Когда поврежденная лодка не могла уже действовать, она была потоплена, личный состав добрался до Сен-Назера во Франции, отремонтировал другую лодку и вернулся в Средиземное море, готовый для дальнейшей борьбы.

К весне 1937 г. обстановка на море изменилась. С появлением двух новых крейсеров мятежников в районе Картахены, с базированием их на остров Мальорка, война на море вступила в новую фазу. Нетрудно было догадаться, что основное внимание противника теперь сосредоточится на морских коммуникациях, и прежде всего связывающих Испанию с портами Черного моря, откуда поступало оружие. Становилось очевидным, что ограничиваться выделением нескольких кораблей для встречи «игреков» уже нельзя. Было опасно впредь назначать точку встречи где-нибудь около мыса Тенес, у берегов Алжира, и оставлять неприкрытым путь транспорта от Бизерты до Тенеса. А между тем транспорт, к тому же самый крупный, «Санто Томе» уже был готов к выходу, и от меня требовалось срочно ответить в Москву, в каком пункте и какие корабли его будут встречать. Груз на этом лайнере был слишком ценным, чтобы рисковать им. До сих пор мы не потеряли ни одного корабля с военным снаряжением, и тем более это было бы недопустимо теперь, когда формирование новых частей Народной армии (после Гвадалахары) целиком зависело от поступающего груза. Уже около года шла гражданская война. От отдельных случайных стычек кораблей обе стороны переходили к более систематическим боевым операциям. Теперь уже нельзя было пренебрегать наличием крейсеров мятежников, как это делалось в сентябре – октябре 1936 г. во время северного похода.