– Да. Зачем зверю иметь какую-то реакцию, кроме желания подчиниться при виде господина? Что-то иное предполагает какие-то неуместные отношения между хозяином и зверем - то есть неуместные для алаагского ума.

– Но ты говорил мне, что иногда Лит Ахн бывает внимательным к тебе и даже добрым, а ты ведь для него зверь.

– Первый Капитан располагает различными нуждами и целями, происходящими из ответственности управлять…- Сначала она отвечала ему по-английски, и он автоматически перешел на этот язык. Но сейчас он переключился на итальянский, чтобы убедиться в том, что она понимает. Он повторил свои первые слова на этом языке.- То есть у Первого Капитана могут быть соображения и намерения сделать что-то, непонятное даже другим алаагам; и поскольку он Первый Капитан, они не спрашивают, зачем он это делает, и не обсуждают его действия.

– Тогда я могла бы сказать Первому Капитану, что весьма заинтересована во встрече с ним? - спросила она по-итальянски.

– Нет,- сказал Шейн.- По двум причинам. Первая - потому что это противоречит психологии алаагов, и вторая - потому что он может делать что хочет, но это не значит, что ты можешь.

– Зверь понимает,- сказала она, переходя на алаагский.

– Хорошо,- продолжал Шейн, все так же по-итальянски,- на сегодня работа закончена. Мне надо многое тебе рассказать, и, думаю, это лучше сделать по-итальянски. Присядем.

Он умышленно сел в одно из кресел, а не на диван, а она опустилась в кресло напротив. Но она прошла так близко от него, что едва не задела, и его чувства переполнились от сознания близости ее тела. Ему было грустно и больно оттого, что она такая близкая, но все же недосягаемая.

– Ты ел что-нибудь? - спросила она.

– Да-да, я ужинал с Питером,- ответил он,- Между прочим, он сказал, что наконец-то приехали Анна тен Дринке и Джордж Маротта. И вот я собираюсь устроить нечто вроде спектакля, который запланировал для прибывших лидеров. Я попросил Питера привести их к часовой башне здания Парламента, чтобы они могли увидеть то, что произойдет с часами - они называются Биг-Бен…

– Я знаю об этом,- важно произнесла она по-итальянски.- Хотелось бы когда-нибудь увидеть его, да и здание Парламента…

– Может, мы сделаем перерыв на несколько часов после завтрашнего вечера,- сказал он.- Дело в том, что я хочу завтра в полдень показать этим европейским гостям, на что способен Пилигрим. Позже, завтра вечером, я поговорю со всеми и объясню, зачем нам необходимо поддержать губернаторский проект здесь, в Лондоне, и другие аналогичные проекты по мере их организации; и почему одновременно мы должны создать жесткую рабочую структуру, включающую в себя всех участников Сопротивления.

– Хорошо,- сказала она.- Что мне надо делать?

– Ничего,- сказал он.- То есть тебе не надо быть у часовой башни. Жди здесь, и, если я не вернусь до двух часов дня или если к этому времени не появится кто-то другой, например Питер, с новостями обо мне, то тебе следует выбираться из отеля. Не оплачивай счет. Бери с собой не больше того, что взяла бы, выходя на час-другой, и быстро исчезай. Найди кого-то из местной группы Сопротивления Питера и узнай у них, что произошло у башни.

Он помолчал.

– Поняла? Она кивнула.

– Но что ты собираешься делать у этой часовой башни? - спросила она. Ее лицо было напряженным,- Что там такого опасного?

– Я ничего не собираюсь делать сам по себе. Но Пилигрим намерен оставить свой знак на циферблате, к тому же все должны увидеть не только знак, но и то, как его ставит сам Пилигрим.

– Как ты - как он потом скроется?

– Я уйду пешком. Меня встретит Питер и отведет к стоящей поблизости машине. Вот и все. Ничего страшного.

Она проницательно посмотрела на него.

– Разве ты не говорил мне о верховом алааге, регулярно патрулирующем здание Парламента?

– Да, это верно.- Мысленно он обругал себя за то, что сказал об этом.

– Что, если в это время он будет там?

– Я и хочу, чтобы он был там,- вымолвил Шейн.- Я специально назначил время на полдень, когда он будет на месте. Но он ничего не сделает.

– Не сделает? - В ее голосе прозвучало недоверие.

– Нет. Его главная обязанность символична - установление превосходства алаагов над правительством, все еще размещенным в здании Парламента. Другая его обязанность - следить за соблюдением алаагских законов. Но не существует алаагского закона по поводу человека, спускающегося с башенных часов и уходящего прочь. Нет причины для алаага смотреть наверх, пока не увидит меня у земли, и нет причины увидеть знак, который я оставлю на циферблате. Любой человек с хорошим зрением, который будет приглядываться или имеет бинокль или подзорную трубу, легко определит, что это за знак, но для просто смотрящего вверх знак предстанет небольшим повреждением или грязным пятном. Тем не менее алаагу нет надобности смотреть, да он и не станет; и нет повода остановить меня и не дать уйти, так что этого он тоже не сделает.

– Не может быть, чтобы все было так просто. И не бывает так просто! - с жаром сказала Мария.- Ты что-то недоговариваешь.

– Нет, это действительно просто,- успокаивающе произнес Шейн.- Я даже пользуюсь помощью алаагской технологии. Смотри…

Достав из карманов устройство в виде кольца и инструмент для уединения, он продемонстрировал ей то и другое.

– Видишь,- сказал он,- я могу стать невидимым и не зависеть от силы тяжести. Так что никаких проблем!

Она уставилась на оба предмета. Он разрешил ей взять их и обследовать. Она неохотно отдала их обратно, когда он протянул за ними руку.

– Ты все еще не веришь мне? - спросил он.

– Нет.- Она решительно покачала головой.

– Что ж, а надо бы,- заметил он как можно спокойнее.- В тех делах, которые мы собираемся делать сообща - ты и я,- тебе придется доверять мне, если я говорю, что результат будет именно таким. Это произойдет потому, что таковы алааги; и, зная их, я подвергнусь не большей опасности, чем забираясь на заброшенную башню в каком-нибудь диком месте.

– Когда ты говоришь мне только то, что хочешь сказать,- вымолвила она,- я не могу с тобой спорить, потому что не представляю, что нужно знать, чтобы спорить умно.

В ее глазах ясно читалось понимание того, что он ей лжет, если не на словах, то косвенно. Но не были ли ложью сами отношения с ней? Чем больше между ними барьеров, тем лучше, резко сказал он себе, и тем меньше вероятность того, что в минуту слабости он не выдержит и захочет прикоснуться к ней.

На следующий день Шейн рано приступил к работе по проекту, обосновавшись в отведенном ему кабинете и завалив письменный стол бумагами, тем самым создавая впечатление, что очень занят серьезной работой. Сразу после одиннадцати он подождал, пока не затихли все звуки в коридоре, потом снял ботинки, надел плащ и выглянул за дверь.