физических действий и слуховых переживаний, которые заранее просчитывают в офисах и лабораториях крупных компаний. Эти действия и переживания – особенно все, что связано с треском или хрустом, – обеспечивают часть удовольствия от еды и служат одной из причин привлекательности снеков. Помимо этого Бэнем утверждает, что в конце ХХ века упаковка превратилась в своего рода особый жаргон, с помощью которого мы артикулируем наши ценности и подходы к жизни, – ту же роль играли весло в руках древнегреческого моряка или топорище и рукоять плуга в руках английского крестьянина XVIII столетия.

Если говорить о символе всемирного изобилия, то у супермаркетов самообслуживания, которые начали появляться в 1916 году, есть, пожалуй, единственный соперник – рестораны быстрого питания. Исторически эти рестораны тесно связаны с магистралями и другими транспортными артериями современного мира – родились они как придорожные забегаловки[148]. Однако и супермаркеты, и сети быстрого питания неустанно критикуют за их вклад в одно из печальных следствий изобилия калорий: в развитых странах большинство потребителей имеют в среднем доступ к большему числу калорий в день, чем их предки, – и этот фактор вносит весомый вклад в рост и объемов нашей талии, и нашей коллективной нагрузки на медицину. Если в более ранние эпохи основными заболеваниями были заразные инфекции, попадавшие в организм извне, то среди основных недугов западного мира на начало XXI века мы видим диабет и сердечно-сосудистые заболевания, которые вызваны индустриальными и социальными условиями, но – в чисто физическом смысле – атакуют нас изнутри. Миллиарды гамбургеров, которые продают в «Макдональдсе», безусловно, внесли в это свой вклад, равно как и картофель фри (примерно 50 % всемирного урожая картофеля зажаривают именно таким способом). Что, однако, примечательно – в «Макдоналдсе» и ему подобных заведениях еда стоит настолько дешево, что в них приходят клиенты победнее, а «Макдоналдс» может себе такое позволить, потому что закупает дешевые некачественные ингредиенты, многие из которых произведены при поддержке государственных субсидий.

Популярный автор текстов о еде Майкл Поллан советует избегать центральных стеллажей супермаркетов, поскольку именно там лежат продукты, подвергшиеся глубокой переработке, – те самые, которыми нас снабжают машины промышленной революции и их потомки[149]. Промышленные процессы повлияли не только на стандартизацию, разнообразие и сроки хранения пищи – они добавили в нее калорий: зерна мелкого помола усваиваются легче, чем более грубая мука. Многие из нас – жители постиндустриального общества, ведущие сидячий образ жизни, – потребляют калорий куда больше, чем нужно, а еще по факту мы недополучаем питательные вещества; просто динамика этого недополучения отличается от аналогичной динамики в доиндустриальных обществах.

Фастфуд и западный тип питания не просто закрепились в развивающихся странах. «Макдоналдс» процветает в Китае и Индии (в последней вместо гамбургеров из говядины часто подают вегетарианские или куриные), его аналоги существуют и в других местах, например в Иране, где работают сети «Машдоналдс» и «Мак-Машаллах». Что примечательно, когда «Макдоналдс» открылся в Японии в 1971 году, в первые годы того, что принято называть японским «экономическим чудом», местные ходили в «Макудонарудо» не есть, а перекусывать: дело в том, что настоящий прием пищи здесь немыслим без риса. Один из конкурентов «Макдоналдс», «Мосбургер», решил проблему, поместив бургер между двумя рисовыми лепешками[150]. Японская экономика не строилась на импорте с Запада – ни в смысле еды, ни в смысле бизнес-моделей, однако рестораны фастфуда завоевали любовь многих японцев своей эффективностью. Приход «Макдоналдс» в Японию стал частью всемирной кампании, в том же 1971 году сеть также открылась в Австралии, Германии, Гуаме, Нидерландах и Панаме. В Китае именно «Макдоналдс» и другие сети ответственны за растущее ожирение среди детей, потому что родители «единственного ребенка» – до недавнего времени так оно было в рамках китайской политики «одна семья – один ребенок» – готовы удовлетворять все желания своих чад.

Поллан советует избегать центральных стеллажей супермаркетов, богатых калориями, но бедных питательными веществами, и вместо этого делать покупки в дальних уголках, там, где можно найти свежие продукты – фрукты и овощи. Тогда основу вашего рациона составят свежие растения, которые в общим и целом полезнее для здоровья, чем мясо и углеводы. Однако в начале XXI века на Западе диета, основанная по преимуществу на растительной пище, предполагает вопросы, которых у потребителей XIX века попросту не существовало: выбирать ли «органическую» продукцию в противоположность «обычной» или «промежуточной» (и как трактовать эти зачастую невнятные ярлыки)? Исключать ли растения, выращенные с помощью пестицидов? Отвергнуть ли «генетически модифицированные организмы» (ГМО) из страха, что генетические манипуляции вредны для здоровья человека-потребителя – или для окружающей среды? Если «естественность» означает отсутствие рукотворных модификаций, значит, никакой естественной пищи не существует со времен возникновения сельского хозяйства. Тем не менее страхи перед «неестественной» или «изувеченной» продукцией все сильнее мучают потребителей, семьи которых уже многие поколения питались едой, подвергшейся кардинальной обработке. Пока не существует доказательств того, что генетические модификации – с целью сделать растения более устойчивыми к холодам, или более богатыми витаминами, или для чего-то еще – сами по себе вредят человеческому здоровью или окружающей среде, однако многие потребители из Евросоюза очень критично относятся к этому виду продукции; сопротивляются его внедрению и некоторые рынки в США. Имидж ГМО-продуктов нельзя полностью отделить от бизнес-практик некоторых компаний, таких как «Монсанто», которая зарабатывает на получении патентов на ГМО-семена – в результате порождая сложные и тревожные этические вопросы о том, можно ли выдавать патенты на жизнь.

Критика супермаркетов и фастфуда часто выливается в критику современности как таковой. В 1998 году Жозе Бове, овцевод, бывший студент-философ, активист и член самого крупного союза фермеров во Франции, разгромил строившийся в городке Милло «Макдоналдс». Его судили, приговорили к трем месяцем тюремного заключения, однако на суд явилось около сорока тысяч его сторонников, а тюремный срок лишь укрепил его репутацию лидера. Безусловно, неприязнь к фастфуду – довольно распространенное явление среди европейских сторонников местного земледелия и употребления местных продуктов, однако непосредственной причиной поступка Бове стало решение Всемирной торговой организации, которая поддержала предложение США экспортировать в Европу мясо коров, получавших «бычий гормон роста»; соответственно, на европейские берега и желудки покушалась не только глобализация, но еще и «американизация» говядины. В ответ на попытки Европы противостоять подобному виду экспорта США ввели высокие пошлины на предметы роскоши из Европы, в том числе на сыр рокфор – тот самый, который и производил на своей ферме Бове. Бове впоследствии стал одним из лидеров движения антиглобалистов – тех, кто выступает против всемирного распространения рыночного капитализма и критикует влияние международных корпораций на внутреннюю и всемирную политику –