– Не могу поверить… – Джек усмехнулся. – Если то, что вы говорите, – правда… могу только предположить, что Конрад – святой, что у всех нью-йоркских мужчин серьезные проблемы со зрением, а я большую часть жизни был ужасным развратником.

– Почему?.. – Линнет нахмурилась. – Скольких девушек вы целовали?

– Больше двух.

– Сколько?

– Не знаю, не считал. Но меньше сотни. – Джек замолчал, делая вид, что задумался. – По крайней мере, я так полагаю.

– Боже мой! – ужаснулась Линнет. – И ведь вы, наверное, не были помолвлены ни с одной из них!

Джек, конечно, знал, что большинство юных леди невинны и наивны, но до этого момента даже не предполагал, до какой степени. Если не считать Линнет, он не целовал невинных юных леди с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. И теперь, глядя на нее, он понимал, насколько далеким от ее опыта был тот поцелуй в пагоде. Ему хотелось сказать ей, что все прочие поцелуи ничего для него не значили, что женщины, которых он раньше целовал, не стоили даже ее мизинца, и это было чистейшей правдой, однако же… Он почему-то не мог вымолвить ни слова. Чарлз, конечно, нашел бы в такой ситуации нужные слова, а вот он, Джек… К сожалению, он был не так речист.

И все же, глядя сейчас на Линнет, граф не мог не обдумывать способы ликвидации столь явного пробела в ее жизненном опыте. И останавливало его лишь одно: он прекрасно знал, что уроки такого рода можно будет провести только после того, как она согласится выйти за него замуж. А Линнет, увы, с этим не торопилась. Решив, что должен как-то подогреть ее интерес к данной теме, Джек проговорил:

– Дорогая, когда вы наконец согласитесь выйти за меня, я буду, в отличие от Конрада, целовать вас при каждой возможности. В первую же неделю поцелуев будет так много, что вы собьетесь со счета.

Линнет тут же ощетинилась и заявила:

– Во-первых, я не собираюсь за вас замуж. Если помните, я отказала вам уже дважды. А во-вторых… Даже если бы я лишилась рассудка и приняла ваше предложение, вы бы все равно не целовали меня при каждой возможности. Есть определенное время и определенные места для… для… – Щеки девушки порозовели. – Для таких вещей.

– Какие места? – Бросив взгляд на Хелен, граф убедился, что она отошла еще дальше. И она все так же стояла к ним спиной. – Если бы мы были помолвлены – не надо возражать, я же говорю лишь гипотетически… Так вот, если бы мы были помолвлены, где и когда я мог бы целовать вас?

Линнет вздрогнула, и Джек почти физически почувствовал ее волнение. В следующее мгновение губы девушки чуть приоткрылись, но она не произнесла ни слова, и потому Джек, продолжая наступление, проговорил:

– Предположим, сейчас, если бы мы были помолвлены, мог бы я вас поцеловать?

– Здесь? – пискнула Линнет и в панике посмотрела по сторонам. – Конечно, нет! Люди могли бы нас увидеть.

– Тогда этот поцелуй должен быть невинным. – Джек опустил на землю корзины, которые до сих пор держал в руках, и еще раз удостоверился, что Хелен смотрит в другую сторону. Осторожно коснувшись кончиком пальца щеки девушки, он проворковал: – Сюда, вероятно. – Линнет на мгновение замерла, потом быстро взглянула на мать. А граф коснулся пальцем кончика ее носа и с улыбкой спросил: – Или сюда?

Линнет с трудом перевела дыхание и энергично помотала головой, так что несколько шелковистых локонов выбились из-под шляпки, упав Джеку на руку.

– Или же… – он провел пальцем по ее нижней губе, – вот сюда. Но в этом случае придется поторопиться. Для долгих чувственных поцелуев в губы даже помолвленным парам следует выбирать более уединенные места.

Губы девушки задрожали, и Джек счел это признаком действенности стратегии.

– Вы не должны говорить мне такие возмутительные вещи, – прошептала Линнет и закрыла глаза.

Но она не отпрянула! Не отступила! Она дрожала, но все-таки оставалась на месте! Джек почувствовал, что его охватило острейшее желание, но он знал, что должен сдержаться, должен взять себя в руки. Мысленно улыбнувшись, он сделал шаг назад. Когда же Линнет открыла глаза, бесхитростно спросил:

– Разве Каррингтон говорил вам не то же самое, когда вы катались с ним сегодня утром?

– Боже правый! Нет, конечно! – Линнет нервно рассмеялась и прижала ладони к пылавшим щекам. – Даже представить не могу подобный разговор с Каррингтоном.

Приободрившись, граф спросил:

– А с Тафтоном?

Линнет весьма выразительно наморщила носик, и Джек понял, что насчет этого конкурента можно не беспокоиться. Но тут девушка в задумчивости проговорила:

– А вот Хансборо – это совсем другое дело…

Джек насторожился.

– Другое? Почему?

– Он очень привлекателен.

– Привлекателен?.. – изумился Джек. – Мужчина, который помадит волосы, привлекателен?!

– И даже очарователен, – продолжала Линнет с улыбкой. – К тому же он остроумен. И наверняка целовал многих женщин. – Она пожала плечами и добавила: – Думаю, любая девушка хотела бы поговорить с Хансборо о поцелуях.

Джек помрачнел. Жгучее желание уступило место чему-то темному и опасному – ничего похожего он раньше не испытывал.

– Вы не сможете побеседовать с Хансборо о поцелуях, – проворчал он.

– Не смогу? – Линнет изобразила крайнее удивление. – Вы уверены? Интересно почему?

– Потому что это невозможно, – ответил Джек, понимая, что не говорит, а рычит, словно лев Андрокла. – Чтобы поговорить с вами, ему придется оторвать взгляд от вашей груди – только тогда он сумеет понять ваши слова.

– Джек, вы… – Линнет прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. – Джек, вы ревнуете?

Проклятье, она была права! Одна лишь мысль о том, что Линнет могла думать о поцелуях Хансборо или любого другого мужчины, приводила Джека в бешенство. Ему ужасно захотелось разбить голову Хансборо о стену или перегрызть ему горло. Никогда еще он не чувствовал такой дикой ярости и только теперь понял, почему тот поцелуй в Ньюпорте изменил его жизнь и почему он так упорно старался завоевать Линнет. В отношении любой другой женщины он в аналогичной ситуации решил бы: отказала – и ладно, ей же хуже. Но с Линнет все было иначе. В тот самый момент, когда их губы соприкоснулись, он оказался неразрывно связанным с этой строптивой девицей. Теперь он принадлежал ей и телом, и душой и ничего не мог изменить. Джек знал это так же точно, как свое имя. Ему очень хотелось, чтобы и она это знала. Хотелось обнять ее, прижать к груди и убедить в том, что он – единственный мужчина на свете, имевший право ее целовать. Но прошлый опыт его научил: таким способом Линнет не завоюешь. Поэтому он стоял без движения, стоял, молча глядя ей в глаза и проклиная себя за то, что начал эту глупую игру в вопросы и ответы, а главное – за то, что заставил ее рассказать о Конраде.

Джек чувствовал себя незащищенным, уязвимым, отчаявшимся… Чтобы скрыть смятение, он медленно наклонился и поднял с земли корзинки. Выпрямившись же, он вдруг понял, что все-таки должен дать какой-то ответ, желательно – остроумный, позволивший бы ему обрести почву под ногами.