— Хватит, — рычит он. — Спусти трусики, или я их порву.

Я демонстративно снимаю трусики и размахиваю ими перед его лицом, пока он ведет машину.

Джексон хватает их, подносит к носу и глубоко вдыхает, потом сует в нагрудный карман. Сегодня он в костюме, из-за которого я весь день была мокрой. Мне нравится, когда он носит свой костюм генерального директора, почти так же сильно, как люблю обтягивающие футболки и джинсы.

— Детка. — Он тянется через машину и засовывает руку мне между ног. — Раздвинь бедра шире для меня. Мне нужно увидеть свою киску.

Я пытаюсь подчиниться, но ему все равно не видно, потому что его пальцы ласкают мой клитор и половые губки, заставляя меня извиваться, жар разливается между моих ног.

Рокочущее рычание Джексона наполняет «Рейндж Ровер». Он засовывает в меня палец.

— Джексон, — выдыхаю я. — Не з-за рулем.

Он цыкает и скользит пальцем внутрь и наружу, посылая спирали тепла и удовольствия по моему телу.

— Кто здесь отдает приказы, котенок?

Я стону, когда он вводит палец еще глубже. Не знаю, как ему удается ехать прямо. Ослепленная желанием, все вокруг меня наклоняется и раскачивается, смещаясь в одну сторону, затем выравниваясь и соскальзывая в другую.

— Т-ты.

— Верно, детка.

Я трусь клитором о тыльную сторону его ладони, вводя его палец глубже.

— Кому принадлежит каждый твой оргазм?

Я поднимаю свой таз навстречу его пальцам, стиснув зубы.

— Тебе! П-пожалуйста, Джексон.

Он рычит.

— Вымаливай, котенок.

Я не гордая.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Джексон!

Он наклоняется вперед и вставляет второй палец.

Я отрываю бедра от сиденья, проглатывая крик прямо перед тем, как кончить.

— Правильно, детка. Кончай мне на пальцы. Ты будешь сжимать мой член, когда кончишь снова дома. После порки.

Мои бедра дрожат, когда я откидываюсь назад, безвольная и дрожащая от разрядки.

Джексон заезжает на свою подъездную дорожку — нашу подъездную дорожку, продолжает он напоминать. Я все еще не могу поверить, насколько тесно переплетены сейчас наши жизни. Мы выходим из машины, и я поправляю юбку. Джексон обходит машину и прижимает меня к ней. Он хватает мое лицо одной рукой и удерживает его в плену для горячего, жадного поцелуя.

— Я знаю, что твоя киска все еще сжимается для меня. — Откуда он это знает, понятия не имею, но он прав. Рука, держащая мое лицо, опускается, чтобы обхватить мой затылок. — Итак, мы заходим в дом, поцелуем Мими и поужинаем. Но, когда я подам тебе сигнал, ты поспешишь наверх и снимешь все, кроме этих сексуальных высоких каблуков. И я хочу, чтобы ты ждала меня с задранной задницей и уткнувшись лицом в одеяла. Поняла?

Сдавливание между моих ног становится все более отвлекающим.

— Да, сэр.

Он улыбается и проводит подушечкой большого пальца по моей нижней губе.

— Хорошая девочка. Пошли.

Внутри дома пахнет божественной кухней Мими.

— А-а, вы дома. — Мими сияет. На ней дурацкий фартук, который купил ей Сэм, с изображением французской пищевой пирамидки: французского хлеба, сыра и киша.

Джексон целует ее в щеку.

— Чем так вкусно пахнет, Мими?

— Стейк для волков. Лосось для кошек. Рис, салат и свежий хлеб для всех нас.

Сэм входит через заднюю дверь, неся блюдо, доверху наполненное стейками с гриля.

— Ваше мясо, мадемуазель. — Он отвешивает Мими поклон и подмигивает.

Она краснеет, как школьница. Они с Сэмом отлично ладят. Сначала Сэм предложил съехать, но мы с Мими и слышать об этом не хотели, и Джексон поддержал нас.

— Ты — моя стая, — настаивал он. — Вы трое. Вы все нужны мне в моем доме, где я смогу вас защитить. И, Сэм, ты нужен мне рядом, чтобы защищать моих женщин, когда я в отъезде.

— Отнеси в гостиную, — приказывает Мими Сэму и прогоняет нас за ним. Я пытаюсь сесть на стул, но вместо этого Джексон тянет меня к себе на колени. Он до сих пор не устал меня кормить. Привилегия волка.

Когда смотрю, как моя маленькая семья собирается за столом, мое сердце наполняется такой силой, что еще немного и разорвется. Какой бы странной и неправдоподобной стаей мы ни были, с ними я испытываю глубокое чувство принадлежности. Это та семья, которую я искала все эти годы.

Наконец-то, я с подобными себе, безмерно любимыми.

Дома.