Конечно, не все корабли, прорывавшиеся в Севастополь, гибли или получали тяжкие повреждения. Есть же на войне кроме мастерства, героизма и хорошего оружия еще и такая штука, как военное счастье, когда угроза, гибель по необъяснимым случайностям краем обошли. Сторожевой корабль «Шквал» – мой дорогой «Шквалик», которым я командовал четыре года назад, а теперь им командовал капитан-лейтенант В.Г Бакарджиев – имел максимальный ход 29 узлов и слабое зенитное вооружение, но он благополучно прорвался в Севастополь с подкреплением и возвратился с ранеными невредимым. И не когда-нибудь, а 20 июня, за две недели до окончания обороны Севастополя, в самый жестокий период блокады города. То же произошло и с некоторыми другими кораблями.

Безусловно, тут помимо всего прочего срабатывало военное счастье, оно из многого складывается: тут и нелетная погода – туман, низкая облачность с дождем; и краем обошли самолеты, не заметили; и удачное попадание во вражеский головной, командирский самолет; и рассеивание бомб; и бомба не взорвалась, упав рядом; и множество других закономерностей и случайностей – причинных и беспричинных, – которыми полна война. И все же военное счастье чаще посещает того, кто опирается на науку, усердно готовит экипажи и содержит их в надлежащей готовности. Тогда закономерности войны будут на нашей стороне, а счастливый случай – да будет нам наградой за усердие в ратном труде, дополнительным вознаграждением за отличную выучку.

Так оно и произошли со многими. Эсминцы «Сообразительный» и «Бойкий», которыми командовали С.С. Борков и Г.Ф. Годлевский, совершили 5 удачных рейсов в Севастополь; эсминец «Незаможник» под командованием П.А. Бобровникова – 7 рейсов; лидер «Харьков» (командир – П.А. Мельников) – 8 рейсов; а эсминец «Свободный» (командир – П.И. Шевченко) погиб на десятом рейсе в Севастопольской бухте, будучи лишен маневра уклонения. Ведомый капитаном 3-го ранга А.Н. Горшениным эсминец «Бдительный» 11 раз благополучно прорывался, а в июне побил рекорды: с 5-го по 25-е, за 20 суток совершил шесть прорывов туда и шесть обратно, под непрерывными круглосуточными ударами врага. Это было чудовищным перенапряжением физических и моральных сил, которое могли вынести только советские воины. В эти дни все котлы находились под парами, стоянка длилась столько, сколько требовалось на погрузку и разгрузку (2–3 часа), и в это время турбины держались прогретыми, а у пушек – комендоры в готовности. В прорыв ходили форсированными скоростями, когда стрелки манометров на котлах часто заходили за красную черту, в водотрубных котлах деформировались трубки. И непрерывный бой. Прямо скажу: в севастопольской эпопее «Бдительный» оказался прямо заговоренным, везучим кораблем – тут и мастерство, и героизм, и военное счастье.

Но все рекорды побил лидер «Ташкент». У него было больше шансов на выживание, чем у кого-либо. Чего вы хотите – на испытаниях развил скорость 44 узла («Харьков» – 42 узла). С такими скоростями сейчас не строит корабли такого тоннажа ни одна страна мира. Вооружение мощное и новое, с автоматическим управлением, с таким экипажем, да с таким командиром – они уже опалены огнем в боях за Одессу и Севастополь. «Ташкент» совершил 18 рейсов с войсками и боеприпасами и столько же обратно с ранеными. Из них пять огненных прорывов в июне. И был в Севастополе последним – 27 июня. И уже не заходил в Севастопольскую бухту, так как ее северный берег был в руках противника. Он швартовался к шаткому причалу в Камышовой бухты. А входить в нее и выходить ночью мог только такой ас, как В.Н. Ерошенко, командовавший лидером.

Василий Николаевич – интереснейшая личность. Он – частичка истории Черноморского флота. Его, как героя войны, знал весь флот. Но на флоте не было двух других, так знавших друг друга, как я и он, на протяжении сорока лет. И мне хочется сказать о нем слово.

Мы – земляки, с Кубани. Близко сошлись в училище. Вместе служили на Черноморской эскадре. В бытность мою начальником штаба бригады эсминцев он последовательно командовал четырьмя кораблями. Его служба проходила на моих глазах до войны и в ходе ее. А так как человек он бесхитростный, непотаенный – чуждый скрытности, интриганству, честолюбию и душа у него нараспашку, то все ее жизненные извилины были у всех на виду, а мне знакомы в подробностях. Он обладал широкой гаммой воинских и человеческих добродетелей: железная воля, безумная храбрость, мастерство, вера в непогрешимость приказов начальников, властность, правдивость, бескорыстие. Вне службы мог расслабиться и дать волю своей широкой натуре. На многое имел собственное мнение и во многом жил своим умом. К умным и волевым людям тянулся, и мог с ними крепко сдружиться. Но упаси вас бог покуситься на его профессиональное достоинство. По этой части с ним надо было обращаться деликатно.

Он беззаветное служил Родине, не щадя своей жизни. И это он пронес через всю войну. Комиссар эскадры В.Н. Семин доносил начальнику Главполитуправления ВМФ И.В. Рогову: Ерошенко – стойкий большевик и сильный командир. Да, могу подтвердить: В.Н. Ерошенко – жизнеутверждающая натура, эталон флотского командира.

Василий Николаевич не подходил для службы в штабах, его стихия – командирский мостик и море. Он командовал надводными кораблями почти всех классов, от тральщика до крейсера. В искусстве управления маневрами корабля он шел на флоте вслед за Зубковым, и в этом наступал ему на пятки. И такой же – колдовской – морской глазомер.

Восторженно описываю моих любимых главных героев: Зубкова, Ерошенко, Маркова, а вспоминаю всех командиров кораблей и соединений, с которыми я прошел войну, и поминаю в своей книге добрым словом: Фадеева, Болтунова, Соловьева, Крестовского, Зиновьева, Бутакова, Грозных, Воркова, Бобровникова, Горшенина, Годлевского, Козлова, Шегула, Буряка, Державина, Гнатенко. В них, как и в других командирах тральщиков, подлодок, торпедных катеров, «охотников», а также авиаторов, береговых артиллеристов, зенитчиков, морских пехотинцев, меня покоряли преданность долгу, мастерство, отвага и другие добродетели, перед которыми снимешь шапку.

О последних походах в Севастополь «Ташкента» и «Безупречного» мы получили обширную информацию, а еще больше рассказал В.Н. Ерошенко по прибытии в Поти, вступив в командование крейсером «Красный Кавказ».

Доставив в Камышовую бухту стрелковый батальон и боеприпасы, «Ташкент» принял на борт более 2000 раненых, женщин и детей, а также национальную реликвию – полотно художника Рубо из Севастопольской панорамы, и в ночь на 27 июня вышел в Новороссийск. С утра начались атаки вражеской авиации. Корабль развил ход около 40 узлов, и командир непрерывно совершал маневр уклонения от самолетов. Артиллеристы вели беспрерывный огонь, пушки раскалились так, что их пришлось поливать водой. Бомбы рвались вокруг корабля. А он, как заколдованный, стремительно шел сквозь строй водяных свечей, поднятых разрывами бомб. Водопады вместе с осколками обрушивались на палубу, забитую беспомощными пассажирами. А самолеты шли и шли волнами в надежде, что теперь-то от них не уйдет «голубой крейсер», как прозвали «Ташкент» не раз бомбившие его немецкие летчики (ведь их радиопереговоры прослушивались нашими корабельными радистами). Рекомендую почитать интересную книгу В.Н. Ерошенко «Лидер». От разорвавшихся вблизи бомб корабль получил пробоины, и вода стала поступать внутрь корабля и распространяться по кораблю. А последнее – самое страшное, пострашнее, чем сама пробоина. Корабль уже принял около 1000 тонн забортной воды. Увеличилась осадка и дифферент на нос. Резко упала скорость хода – до малого. А это чрезвычайно опасно – за этим, как правило, следовало добивание. Корабль шел и медленно тонул. А до Новороссийска еще не близко. Среди пассажиров смятение, и они сотнями шарахаются от одного борта к другому при очередных взрывах бомб вблизи, а это очень опасно при большой потере запаса плавучести и начальной остойчивости корабля. Невесело на душе и у личного состава. Наступил критический момент, когда многое зависит от личного поведения командира корабля, его властности, принимаемых решений и разумности отдаваемых приказаний в кризисных ситуациях (это я помню по себе, когда на сторожевике попал в жестокий 11-бальный шторм в центре моря и вышло из строя рулевое устройство и корабль начало дрейфовать к турецким берегам). Стоит дрогнуть нервам командира, проявить признаки растерянности и начать подавать неуверенные неумные команды, считай, все пропало. Кончилась твоя власть над людьми, распространится растерянность, и, считай, конец кораблю.