Скажу сразу: планшет я не нашла. Я перерыла абсолютно все, у меня ведь был уже достаточно большой опыт. Очевидно, Сафин взял планшет с собой. Это было логично: должен же он показывать в Америке образцы своих работ, а это удобнее всего делать с изящного и маленького планшета.

Усевшись на кровати, я включила ноутбук и сразу же наткнулась на пароль, установленный Сафиным. В голове пронеслись самые отчаянные мысли, что из моей дурацкой затеи не получится ничего. Но потом… Потом меня озарило. В жизни это происходит гораздо чаще, чем принято думать. Я бросилась к шкафу, отодвинула ящик, рванула доску на себя. На моих коленях оказалась серебряная коробочка с вырезанной иллюстрацией из детской книжки. Я открыла коробочку… Что тут могло указывать на пароль?

Вернувшись к ноутбуку, я ввела четыре цифры — год издания книжки, из которой была вырезана детская фигурка. Неправильный пароль. Эта неудача едва не сбила меня с толку.

Я лихорадочно соображала, в каком классе средней школы дети проходят по учебнику русские народные сказки. Первый-второй класс. К году издания книжки я прибавила семь (ребенок семи лет). Пароль снова оказался неправильным.

У меня оставалась всего одна попытка. После третьего неправильного ввода пароля компьютер будет заблокирован, более того, разблокировать его сможет только владелец. И, разблокировав свой собственный компьютер, Сафин конечно будет знать, что была попытка взлома. Догадается быстро: кто еще в доме способен рыться в его компьютере? Не Вера же… Что он тогда сделает? Вышвырнет меня прочь? Я нюхом чуяла эту опасную программу — было время, когда я сама устанавливала ее на рабочем компьютере.

По моей спине струился холодный пот. Это был ужасный момент. Меня даже стало подташнивать от ужаса, не говоря о том, как глухо и болезненно колотилось сердце. Конечно, проще всего было оставить дурацкий компьютер в покое и больше в него не лезть, чтобы так отчаянно рисковать. Но остановиться я уже не могла, так как уже вступила на эту дорогу. И, хоть не имела никакого понятия о том, куда она меня приведет, должна была пройти ее до конца.

У меня оставалась третья попытка. Ответ был только один. Я точно знала, что разгадка (то есть пароль компьютера) обязательно связана с тайником Сафина в шкафу — с иллюстрацией детской книжки. Поэтому к году издания я прибавила восемь, и ввела получившийся год.

«Добро пожаловать»… Не поверила я своим глазам! Я вошла в систему! На рабочем столе появилась заставка, морской пейзаж, и начали загружаться все документы. Это было невероятно! Чувствуя себя настоящим компьютерным гением, я аккуратно сложила тайник обратно в шкаф.

И тут же серьезно задумалась. Итак, у меня получился 1973 год: 1965 (год издания книги) + 8 (возраст предполагаемого ребенка) равно 1973. Но если этим ребенком был Вирг Сафин, то тогда ему никак не может быть 34 года! 2017–1973 — получается 44! Виргу Сафину 44 года? Но я сама видела его документы (водительские права) с другим годом рождения! Выходит, что человек, прятавший картинку, а это несомненно Вирг Сафин, на самом деле старше на 10 лет! Вирг Сафин — не настоящее имя, 34 года — не настоящий возраст! Господи, выходит Сафин мне врал! На самом деле он старше меня, а не младше!

Как же мне, дурочке, не пришло это в голову раньше! Вирг Сафин сам говорил мне, что в 1990-х годах был связан с криминалом. Был связан с бандами в 11–12 лет? И уже в 12 лет получил кличку Палач? Дура! Какая же безмозглая дура! Ну почему мне не пришло в голову посчитать? Криминал возможен в 20–22, но никак — не в 12!

Проверяя свою догадку, я позвонила Максу, и спросила, сколько лет было Витольду Комаровскому, какого он года рождения. Ответ меня поразил: Комаровский был 1973 года рождения. В момент смерти ему было полных 44 года.

Итак, я столкнулась с незнакомцем, который мне обо всем врет. Виргу Сафину (точнее человеку, который прикрывается этим странным фальшивым именем) 44 года. Он на 10 лет старше своего выдуманного фантома. Это, кстати, было больше похоже на правду. По какой-то причине этот человек уменьшил свой возраст на 10 лет. Из-за пустого кокетства, или по какой-то другой, более важной причине?

Все еще потрясенная, я вернулась к компьютеру, к которому подобралась с таким трудом. И первым делом зашла в электронную почту.

Писем было мало. Несколько деловых, связанных в основном с ресторанным бизнесом, и еще по поводу организации зарубежных выставок Сафина. Несколько писем с каких-то аукционов — оказывается, Сафин иногда покупал антикварные вещи. Было несколько писем от покупателей его фотографий.

Но деловой переписки было мало, и я поняла, что основная деловая переписка находится на другом компьютере, очевидно, в офисе. Это было вполне понятно. Гораздо больше меня заинтересовала папка «личные письма» в общей папке «входящие». В этой папке я обнаружила письма только от двух людей. Это были мужчины. Первого звали Дик, и переписка с ним была абсолютно пустой. А второго звали… Витольд Комаровский. И это была моя удача.

Забегу вперед и скажу, что Вирг Сафин очень мало пользовался компьютером. По всей видимости он не любил сохранять написанные письма. В папке «отправленные» все письма были удалены. В папке «черновики» никаких образцов не было. Список контактов в его почтовой программе отсутствовал. И еще: писем от женщин в компьютере Сафина не было. Сафин не вступал в переписку с женщинами. Не было так же страниц в социальных сетях — я не нашла ни одной странички, ни одного аккаунта.

Итак, личные письма. Последнее письмо Комаровского было отправлено месяц назад. От загадочного Дика — два месяца. Я сразу поняла, что Дик живет за границей, как жил Комаровский. Я помнила слова Макса о том, что Комаровский жил в Дубае.

Дик присылал в основном проспекты различных художественных выставок, которые проходили в Европе.

Я открыла письма Комаровского. Первое же письмо было очень интересным. «Ты не прав. Мальвину мне совершенно не жаль. Именно для этого и существует Храм не судьбы. Она получит по заслугам».

Второе: «Я удалил все фотографии Мальвины, которые ты мне прислал. Прекрати, СЛЫШИШЬ, прекрати это делать! Если ты об угрызениях совести, то она во всем виновата сама. Она подохла для меня, идеальная девочка с голубыми волосами. Я все сделал так, как и планировал. Очень скоро подохнет и в жизни». Дальше на протяжении двух месяцев шли письма, полные общими фразами. В них Комаровский рассуждал о недвижимости в Испании (упадет в цене или нет), заводил речь о ресторанных делах Сафина, философствовал о его же выставках, и больше ни слова не писал ни о загадочной Мальвине, ни о других женщинах.

И вот через три месяца письмо, которое поразило меня до глубины души! «Сегодня у меня черный день. Я и не думал, что он будет для меня черным. Он сработал, твой Храм не судьбы, в который ты меня привел. Похоже, все это оказалось правдой. Сегодня расстреляли Мальвину. Приговор приведен в исполнение. Король отклонил апелляцию. Ее растеряли на рассвете. Представляю, как страшно мучилась она перед казнью. Нет ничего ужасней, чем казнь с помощью расстрельной машины, я слышал, я читал, но… Но осознал только сегодня утром, когда проснулся на рассвете, и понял, что Мальвины больше нет. Она умерла, моя девочка с голубыми волосами… Моя маленькая жена, которую всю жизнь я был готов носить на руках. Я так мечтал стать вдовцом, но теперь это меня не радует. Мне жаль. Я убил свою иллюзию, свою мечту… Мне жаль».