— Да-да, Джордж, — зачастил Крикс, — мистер Комбер все знает, я рассказал ему в библиотеке.

— Ах да, — проговорил Рэндольф, — в библиотеке. — Он оглядел нас, криво улыбаясь: — Конечно же, в библиотеке.

— Да ладно, Джордж, — воскликнул Крикс, — ты же знаешь, мы договорились, что тут тебе безопаснее…

— Я знаю, — Рэндольф поднял свою тонкую руку, — но это неважно. Я обращаюсь с мистеру Комберу — вам рассказали, сэр, сколь жизненно важным для нас является это путешествие. Посему я спрашиваю еще раз, считаете ли вы себя способным исполнить возложенную на вас миссию, впрочем, не такую уж и трудную?

Я готов был пинком сбросить этого черномазого ублюдка со стула. Но я был в ловушке, в которую меня заманил Крикс, так что оставалось только сдержать свое негодование — поверьте, я умею быть сдержанным человеком — и ответить:

— Нет, я не сомневаюсь. Играй свою роль на нижней палубе, Джордж, а я сыграю свою в салоне.

Он на мгновение замер:

— Знаете, я предпочитаю, чтобы ко мне обращались мастер Рэндольф. Это для начала.

Я чуть не врезал ему, но все же сдержался.

— Вы хотите, чтобы я и на пароходе называл вас мастер Рэндольф? — поинтересовался я. — Вы не думаете, что кое-кому это может показаться странным?

— Мы будем на пароходе уже скоро, — ответил он, и наша дискуссия завершилась.

Крикс, нервно суетясь, оттеснил меня к дверям и порекомендовал Рэндольфу немного поспать, поскольку нам скоро предстояло двинуться в путь. Двери за нами закрылись, я шумно выдохнул, и Крикс поспешно сказал:

— Пожалуйста, мистер Комбер, я знаю, что вы могли подумать. Понимаю, что с Джорджем иногда бывает… трудновато. Но… нам не пришлось пережить то же, что ему. Вы видели, он очень чувствительная и легко ранимая натура. О, это — гений, он на три четверти белый. Подумайте, как рабовладельцы могут относиться к подобному духу! Он очень отличается от негров, с которыми вам приходилось иметь дело раньше. Дорогой мой, я и сам понимаю это, но… Я думаю о том, что он значит для нашего дела, и для всех этих бедных чернокожих, — он снова заморгал на меня, — окажите ему сострадание, сэр, как вы сострадали остальным несчастным. Знаю, что в глубине своего сердца вы сами хотите этого.

— Сострадание, мистер Крикс, это последнее, что он ожидает от меня, — заметил я и добавил вполголоса: — И последнее, что он от меня получит.

Действительно, когда позже я безуспешно пытался заснуть под крышей этого странного дома, я поймал себя на мысли, что не перевариваю компанию мастера Рэндольфа, несмотря на то, что видел его всего лишь несколько минут. Боже мой, подумал я, чем приходится заниматься? Какого дьявола я ввязался в эту историю? Но стоило моим опасениям вновь поднять голову, как на ум приходила все та же мысль: любой возможный риск предпочтительнее, чем стопроцентная вероятность попасть в руки командования флота США, дать им возможность открыть мое настоящее имя и… В конце концов, это будет более короткий путь к дому, ну а если дело примет неожиданный оборот, что ж, мастер Рэндольф может выкручиваться сам, как знает, а Флэши смоется. Ничего с этим ниггером не станется, он ведь гений.

Если вам когда-нибудь придется перевозить рабов — что, правда, маловероятно в наши дни, хотя кто знает, что может случиться, если мы вернем к власти либералов, — то лучше всего это делать пароходом. «Султан», идущий в Цинциннати через Батон-Руж, Виксбург, Мемфис и Каир, превосходил наш добрый старый «Бэллиол Колледж» по всем статьям. Это напоминало круиз вверх по реке на плавающем отеле, причем негров было не только не видно, но ими даже и не пахло, никакой качки, переворачивающей желудок, и, главное — никакого Джона Черити Спринга.

Скорость и уверенность, с которыми Крикс и его ребята организовали наше отплытие, почти заглушили мои первые страхи. Я проснулся с мыслью сбежать из этого дома и попытать счастья в догонялках с флотом, но за мной слишком пристально наблюдали, чтобы можно было рассчитывать на успех, и уже к вечеру я и сам был этому рад. Крикс посвятил четыре часа тому, чтобы ознакомить меня со всеми деталями операции, рассказал про деньги, билеты на проезд и как нужно кормить рабов в дороге, как мне отвечать на каверзные вопросы и принимать участие в обычной болтовне, чтобы не возбудить подозрения, и к концу разговора мне стало ясно, сколь малы были бы мои шансы, будь я беглецом, которому оставалось надеяться только на свои силы. Главное, говорить нужно было как можно меньше; в те времена много англичан путешествовало по Миссисипи, так что в появлении еще одного не было бы ничего необычного, но поскольку мне предстояло сыграть роль новоиспеченного работорговца, важно было избегать глупых ошибок. По легенде, я когда-то занимался нелегальной перевозкой рабов из Африки, но со временем сменил этот бизнес на торговлю «черным деревом» уже здесь, на реке. Я обладал всеми необходимыми знаниями, чтобы изобразить эксперта в этом деле.

Действительно, это было до изумления просто. Во второй половине дня, я, в широкополой плантаторской шляпе, длиннополом сюртуке и коротких сапожках, присоединился к своему каравану в подвале дома Крикса. Их было шестеро, в легких ножных кандалах. Рэндольф был в середине строя и выглядел весьма огорченным, что крайне меня порадовало. Кстати, остальные пятеро были свободными неграми, работавшими на Крикса, и, как и он, сотрудничавшими с «Подземкой». Последовали многочисленные рукопожатия и пожелания доброго пути, после чего мы тронулись в путь по подземным переходам (мне показалось, что пришлось так пройти несколько миль), пока не вышли где-то на уединенном дворе, откуда было уже недалеко до пристани.

Сердце у меня подкатывало к горлу, когда я шагал, изображая из себя этакого Симона Легри,[71]а за спиной у меня звенела кандалами вся эта банда. Я пытался было протестовать, говоря, что, если флотские патрули будут сторожить гавань, нас будет подстерегать опасность, но он ответил — только не на причале речных пароходов, и оказался прав. Мы протолкались через толпу негров, грузчиков, лодочников, пассажиров и просто зевак — и при этом никто даже не взглянул на нас. Здесь были и другие караваны рабов, которых вели люди, одетые, как я. Они переговаривались между собой, сыпали проклятьями и мусолили огромные черные сигары. Здесь были старые леди в высоких шляпках и зонтиками от солнца, путешественники в цилиндрах, нагруженные кофрами, спешили к своим лодкам, негры с тележками сновали между груд багажа, большие двухтрубные пароходы пыхтели и заливались свистками — настоящее вавилонское столпотворение. Я протискивался вперед, пока не нашел «Султана», и уже через час мы плыли вверх по течению, неподалеку от берега, по плавной излучине, которую теперь называют Гретна, хотя со всей кучей судов, плотов и маленьких лодчонок, снующих между причалами, это место меньше всего напоминает шотландскую Гретну. Моих негров разместили на нижней палубе, находящейся на уровне воды, где также находился и багаж, а я удобно расположился в своей каюте на верхней, «техасской», палубе, курил сигару и размышлял над тем, что дела обстоят не так уж плохо.