Очень хорошо, что вы вернулись из команди­ровки. Мы как раз хотели с вами встретиться.

Да-да, — как-то растерянно повторял он.

Может быть, зайдем в прокуратуру? Там и поговорим.

Мне бы не хотелось, — сказал он, глядя в сто­рону.

Почему?

Видите ли, я бы не хотел, чтобы о моей встрече с вами кто-нибудь знал. Или хотя бы догадывался.

Гражданин Стриж, прокуратура — это одно из самых безопасных мест в Москве. Кроме того, мы бы все равно вызвали вас повесткой.

Повесткой? — почему-то перепугался Стриж.

Ну да, — пожал плечами я, — конечно, повес­ткой. Что тут странного?

Нет... Ничего. Просто о том, что я нахожусь в Москве, еще не знает никто. За исключением двух­трех человек. И вас, разумеется.

Не беспокойтесь, — пошутил я, — мы проник­нем в мой кабинет инкогнито.

Стриж недоверчиво посмотрел на меня, и я по­нял, что шутка моя неуместна. Потому что в гла­зах его был какой-то вселенский неизбывный страх.

Надо сказать, в отличие от своих бывших (а мо­жет, в недавнем прошлом и настоящих?) коллег Стриж не страдал той безобразной полнотой от­ставного спортсмена. Напротив, он был худым, даже сухощавым. Его лицо украшала небольшая бородка и очки в замечательной тонкой оправе. Вообще, он скорее походил на профессора, чем на спортсмена.

Пойдемте, — я взял его за локоть. Он послуш­но последовал за мной.

Эх, Ирина, сегодня тебе опять придется ужинать в одиночестве!

Ну вот, — сказал я, когда мы вошли в каби­нет,— садитесь и рассказывайте, что вас привело ко мне.

Прежде всего... Я, собственно... я хотел спро­сить вас о Леве...

Я покачал головой.

Ваш сын порядочно влип. Попытка похище­ния, как вы понимаете, это не шуточки.

Конечно, про то, что он еще и участвовал в напа­дении на машину с хоккеистами, я не сказал.

Да, я понимаю. Но все-таки и вы тоже долж­ны понимать. Он совсем молодой. Почти мальчик.

Почему они все называют его маленьким маль­чиком? Я в его годы уже... К своему стыду, я так и не вспомнил, что именно я делал полезного для об­щества в его годы. Ну ладно, это не важно.

Вы взрослый человек, — строго сказал я, — и должны знать, что в нашей стране совершенно­летними становятся в восемнадцать лет. Поэтому он будет отвечать по всей строгости закона. Одна­ко вы можете помочь следствию тем, что расска­жете некоторые интересующие нас подробности. Кстати, почему он живет не с вами, а у двоюрод­ного брата?

Стриж горестно вздохнул:

Это длинная история. Дело в том, что я раз­велся с женой, матерью Левы. Он в это время был в армии. Ну и у меня появилась другая женщина. А мальчик почему-то воспринял это очень болез­ненно. Не могу понять почему. Ну и ушел из дома.

А как ваша новая жена?

Ну до этого дело не дошло...

До чего?

До женитьбы. Мы в итоге расстались. Но Лева обратно не вернулся.

Ясно... Правда, подробности вашей личной жиз­ни меня не слишком интересуют. Итак, я прошу вас помочь следствию.

Здесь, в кабинете, при свете лампы дневного све­та я еще раз убедился, что у Стрижа лицо чем-то очень напуганного человека.

Конечно, — сказал он, — в общем-то для это­го я сюда и пришел. Но я еще раз прошу вас...

О чем?

Поймите, гражданин Турецкий...

Меня зовут Александр Борисович.

Поймите, Александр Борисович, — он чуть на­клонился в мою сторону, — я боюсь.

Я кивнул.

Хорошо вас понимаю. Но давайте начнем с самого начала. Во-первых, как вы узнали, что имен­но я занимаюсь расследованием дел о недавних убий­ствах Старевича и Сереброва?

Это выяснить нетрудно. Я знал о том, что дело об убийствах Валентина и Володи ведете именно вы, еще в Женеве.

Ну ладно, — сказал я, про себя удивившись, что даже в Швейцарии не составляет никакого тру­да узнать о внутренних делах Генпрокуратуры. Лихо!

Я буду с вами откровенен. Мне кажется, что и на меня готовится покушение.

Понимаю ваши опасения. Два «С» уже в моги­ле. Остался третий? Не так ли?

Да. Это верно. Из нашей бывшей тройки ос­тался я один. Но думаю, это просто совпадение.

Что именно?

Я хочу сказать, что вряд ли кто-то задался целью уничтожить весь состав той, старой коман­ды ЦСКА.

Я тоже так думаю. Ну тогда, может быть, вы расскажете о причинах, по которым были убиты

Старевич и Серебров. И по которым теперь вы тоже опасаетесь расправы.

Да. Я расскажу. По крайней мере все, что знаю. Но вы должны предоставить мне гарантии безопас­ности. Защитите меня. Посадите меня в камеру или еще куда-нибудь.

Мы, — улыбнулся я, — свидетелей не сажа­ем. Только подозреваемых.

А вы меня ни в чем не подозреваете? — вроде бы пошутил Стриж.

Нет. Во всяком случае, пока что.

Но как же я могу быть спокоен? Ведь завтра, в лучшем случае послезавтра о моем приезде в Мос­кву будет известно всем.

Кому это — всем?

Тем, кого это интересует, — зловеще ответил Стриж.

Предельно конкретно... Вы подозреваете кого-нибудь?

Имен исполнителей я назвать не могу. По про­стой причине — не знаю.

Это понятно. А как обстоит дело с заказчика­ми? Ведь главное для нас — это определить их круг.

Стриж улыбнулся:

Мне кажется, это бесперспективный путь. Лю­дей, заинтересованных в том, чтобы убрать Старевича и Сереброва...

И вас, — вставил я.

Да, и меня, — снова помрачнел он, — их слишком много. Никто не сможет проверить всех. Даже вы.

Невысокого вы мнения о наших правоохрани­тельных органах, — улыбнулся я.

Нет. Просто гораздо лучше знать конкретно.

Хорошо. Я не против, — согласился я, — на­зовите мне их конкретные имена.

Он вздохнул:

В том-то и дело, что я их не знаю. Хотя и догадываюсь.

Мне кажется, что он пытается морочить мне го­лову!

Пусть будет так. Кого вы подозреваете?

Он нагнулся ко мне и тихо спросил:

А вы?

Я разозлился:

Послушайте, Стриж, вы вынуждаете меня про­изнести банальнейшую фразу, что вопросы в этом кабинете задаю я.

Ну зачем же вы так, гражданин Турецкий. Я к вам, можно сказать, за помощью, а вы...

Нет, вы только посмотрите на этого хама! Он меня еще и укоряет!