Сердце Томо дрогнуло и бешено забилось от радости, когда Эцуко наконец стремительно вошла в гостиную. Дочь выглядела великолепно в черном крепдешиновом кимоно, расшитом фамильными гербами. К своему наряду она подобрала оби с тонким рисунком из стволов бамбука и птиц на красно-коричневом поле. Эцуко вела за руку Кунико в узорчатом кимоно с длинными рукавами.

– Ну, вот и дождались! – воскликнул Юкитомо. – Поздравляю вас с Новым годом! Сколько нашей Кумико лет? У меня столько внуков, что я начинаю забывать, кому сколько лет! – Он рассмеялся. – Я уже стал совсем старым. Быть может, в этом году я уйду из жизни… А где же Синохара? Он с вами не приехал? А я уже доску для игры в го приготовил… А-а, он на ежегодном собрании членов коллегии адвокатов? Понятно-понятно. Конечно, он не может пропустить такое мероприятие, он же председатель коллегии…

Томо любовалась дочерью. Эцуко сидела перед отцом, гордо подняв голову и слегка вытянув длинную лебединую шею. Как же она похожа на Юкитомо, подумала мать. Отец явно наслаждался обществом дочери. Он оживленно разговаривал, шутил и старался всячески развлечь Эцуко. Желая угодить своему хозяину, Сугэ и служанки громко восторгались нарядами Эцуко и Кунико.

Днем Кунико отправилась в сад играть в волан со служанками и своей ровесницей Намико, которая приехала из Цунамати.

– Из окна открывается такой чудесный вид на Фудзияму. Пойдем, я тебе покажу, – сказала Томо дочери и стала осторожно подниматься по лестнице на второй этаж.

Фудзияма действительно была хорошо видна с балкона. Ее западный склон казался светло-голубым.

Эцуко, едва взглянув на священную гору, спросила:

– Матушка, вы хотели со мной о чем-то поговорить? – По многолетнему опыту она поняла, что мать намеревается обсудить с ней какую-то личную проблему. В таких случаях Томо всегда отзывала дочь в сторонку.

– Знаешь, мне кажется, я нездорова.

– Я тоже так думаю. Меня беспокоит ваш изможденный вид. Но что с вами, матушка? Вы уже были у доктора?

– Нет, – покачала головой Томо. – Господин Судзуки раз в три дня приходит в дом, чтобы осмотреть отца. Но мне этот господин не внушает доверия: он больше похож на гейшу, на мужчину по вызовам, чем на врача. Честно говоря, я ждала твоего приезда, чтобы посоветоваться. Никак не могла решиться… Видимо, мне придется обратиться к хорошему врачу.

– Мама, разве можно было столько ждать? Ведь речь идет о вашем здоровье! Почему вы мне не позвонили? Я бы сразу приехала!

– Ну-ну, не надо так расстраиваться. – Томо с натугой рассмеялась, желая успокоить дочь.

Ничего страшного, можно было и подождать. Она ведь знала, что дочь приедет, и не хотела тревожить всех понапрасну, звонить или отправлять посыльного с письмом.

Томо долго молчала, а потом стала рассказывать о симптомах, которые у нее недавно появились.

– Посмотри, как у меня опухла нога. – Она приподняла подол кимоно, с силой надавила пальцем на голень и отвела руку в сторону. На ноге осталась глубокая ямка. – Видишь? – внимательно посмотрев на дочь, спросила Томо. Глаза ее, обведенные темными кругами, немного покраснели.

– Ой, какой отек! – воскликнула Эцуко и, нахмурившись, стала разглядывать ужасную белую впадину.

Судя по всему, у матери проблемы с почками, решила Эцуко. Она была потрясена. Мать вела себя непривычно, а это пугало. Она сделала то, что раньше никогда бы себе не позволила: обнажила перед дочерью ногу. Прежде такого не случалось. Эцуко с тревогой подняла глаза на Томо. Она не узнавала свою мать: перед ней сидела женщина, которая, казалось, отбросила в сторону все то, что когда-то для нее было важным.

– Пожалуй, стоит пригласить к вам врача как можно скорее. Матушка, хотите, я поговорю с отцом об этом?

– Да… Да, будет хорошо, если ты это сделаешь. – Томо опустила голову. – Только я не хочу, чтобы он решил, будто я сама попросила тебя об этом.

– Ну что вы, матушка! Разве можно волноваться о таких пустяках?

– Приходится. Видишь ли, ты у меня разумная девочка, а в этом доме жизнь выстраивается не по законам логики.

– Да, может быть, но все зависит от сути проблемы. Я уверена, в такой ситуации даже отец будет вести себя разумно. Матушка, может быть, вы хотите, чтобы я обратилась за помощью к мужу?

– О да, если это возможно! Я думаю, так будет лучше. Но ведь твой супруг очень занят, насколько я понимаю? Он, наверное, не скоро сможет выкроить свободную минутку…

– Если это необходимо, я попрошу его приехать завтра. Он скажет отцу, что его беспокоит ваш болезненный вид, и попросит своего друга, врача из университетской больницы, осмотреть вас.

– Думаю, я и сама смогу сходить к нему на прием в больницу. Зачем лишние хлопоты, зачем ему приезжать сюда?

– Нет, матушка, так не пойдет. Как только вы стали жаловаться на тяжесть в ногах, я сразу же посоветовала вам обследоваться у хорошего специалиста, помните? Ничего не поделаешь, надо лечиться, и все будет хорошо.

– Да, конечно. Я уверена, у меня нет ничего серьезного, – нарочито беспечным голосом проговорила Томо, стараясь скрыть свою озабоченность. Но внезапно она переменилась в лице. Казалось, перед ней разверзлась черная бездонная пропасть. – Эцуко, милая… Хочу еще кое о чем попросить тебя. Я очень надеюсь, что ты сделаешь это для меня…

– Матушка, я вас внимательно слушаю. Что вы мне хотели сказать?

– Эцуко, мне неприятно об этом говорить… Но предположим, врач обследует меня, и выяснится, что у меня неизлечимая болезнь…

– Мама, не говорите глупостей!

– Нет-нет, не спеши, я просто размышляю вслух. Так вот, предположим… Не секрет, что рано или поздно мы все умрем. Нет ничего страшного в том, что мы иногда задумываемся о своем конце. Так вот, если окажется, что я безнадежно больна, врач, скорее всего, не захочет сообщить мне печальный диагноз. И в доме все тоже будут скрывать от меня правду. Именно это меня и беспокоит. Если мне суждено умереть от неизлечимой болезни, я бы хотела быть к этому готова, я хотела бы все знать точно. Видишь ли, есть ряд очень важных дел, которые я обязана завершить до своей смерти. Жалея меня, вы будете скрывать от меня правду, говорить обнадеживающие слова, и я не успею сделать то, что должна. Если все так и случится, я вам этого никогда не прощу. Эцуко, ты моя дочь. И я надеюсь, ты лучше всех остальных понимаешь меня. Только с тобой и твоим мужем я могу быть предельно искренней, только вам я могу довериться… Ты ведь сделаешь то, о чем я тебя прошу, правда? Помни, я рассчитываю на тебя!

Томо говорила ровным, бесстрастным тоном, словно речь шла о чем-то несущественном. Эцуко сидела, едва живая от волнения. Ей казалось, что на нее навалилась неимоверная тяжесть и придавила к земле. Страх закрался ей в душу. Мать была странно спокойной, будто заглянула в будущее, ясно увидела смерть и смирилась со своей участью.

– Хорошо. Но я уверена, что мы зря волнуемся, – сказала Эцуко и заставила себя улыбнуться.