Разящий Дух упомянул об этом в Зале Алебастра. Мать Волн воплотилась в Януэле, теперь он воплотится в ней. Плоть фениксийца медленно восстанавливалась по мере того, как жемчужины Волны скользили по Черным Терниям, достигая земли.

Он не чувствовал грусти от того, что теряет ее, и не ощущал никакой радости при мысли о том, что он возрождается благодаря ее жертве. Он просто хотел, чтобы она делала то, что считала необходимым. Она никогда не переставала сражаться, теперь она заслужила право на сон и мечты.

Сон и мечты.

В конце концов она исчезла и оставила шипам обнаженное тело своего сына. Щупальца ослабили свои тиски, чтобы не поранить его, а затем аккуратно поставили его на мраморный балкон. Януэль раздвинул сломанные створки двери, ведущей в королевские покои, и покинул башню.

Шенда ждала его с другой стороны. Видя, как к ней приближается Януэль, она вспомнила о Чане. Она послала прощальный привет Черному Лучнику, коснувшись звезды, украшавшей ее лоб. Она, возможно, была обязана ему всем и знала, что будет носить этот знак до конца, чтобы почтить память своего старого друга.

Сложив крылья, она подошла к Януэлю и прижалась к нему. Он приподнял ее подбородок и поцеловал ее. Она держала в руке королевскую мантию, и когда он отодвинулся, накинула ткань ему на плечи.

Тогда он заметил, что в стороне его ожидали коленопреклоненные морибоны.

— Мой король, — сказала она и, взяв его под руку, подвела к экрану, которым служил мертвый глаз Тараска.

Огненные стены наполняли комнату алым светом. Он коснулся ладонью вибрирующей мембраны и склонился к Шенде, чтобы поцеловать ее в затылок:

— Моя королева…

— Тебе будет ее не хватать? — спросила она. — Да, без сомнения. Но теперь я знаю, чем обязан ей.

Вдали огонь уже ослабевал. Они уселись на пол и, прижавшись друг к другу, принялись ждать, когда смогут увидеть, сквозь завесу огня, новый горизонт Харонии. Королевство мертвых появилось на поверхности Миропотока. Януэль заговорщически улыбнулся, он узнал местность, видневшуюся за крышами домов.

— Я и представить себе не мог, что наше королевство воплотится здесь…

Я испытывал некоторые угрызения совести, посвящая рассказу о Ликорнии, Земле Единорогов, лишь один день. Согласно моей договоренности с отцом наследника, я должен был преподавать ему историю объективно и непредвзято, так, чтобы искренность, свойственная путешественникам, на него не повлияла. Накануне мы говорили о сложностях устройства памяти у драконийцев, и это пробудило интерес наследника. Ограниченный разум этого мальчика увлечен экзотикой, и даже если я не смогу научить его понимать различные вещи, я могу рассказать ему о том, что это существует. Каждый день я подогреваю его любопытство, а тем самым и мое желание бросить взгляд поверх серых стен этого замка, где я в соответствии со своими обязанностями должен следить за развитием ребенка.

По правде говоря, прикрываясь строгостью этого воспитания, я боюсь впасть в меланхолию. Без сомнения, мне никогда не позволят покинуть этот замок; возможно, отец наследника даже отравит меня, чтобы впоследствии ни один враг не смог добраться до его сына через меня. Иногда, когда моим рассказам удается зажечь в глазах этого мальчика озорные искорки, мне кажется, будто стены этого замка готовы рухнуть, и в такие моменты я понимаю, что моя свобода зависит от того, что свершается в его сердце.

Пока что при колеблющемся свете свечи я воскрешаю эти искры, выводя на бумаге как можно более точное описание прошедшего дня. Он начался на восходе в просторной столовой, где мальчик обязан разделять трапезы войска. Мне пришлось немало повоевать с регентом, чтобы тот позволил своему сыну смешаться с этими молодцами, перенимая их манеры, пока не опустеет тарелка супа и белый хлеб не будет съеден до последней крошки. Позже он лучше поймет цену этого белого хлеба.

Итак, я повысил голос, чтобы перекрыть шум, царивший в столовой, и объявил ученику о своем намерении представить ему исчерпывающее описание Ликорнии. Я воспользовался этим, чтобы оценить пробелы в его познаниях касательно этой области, и предпочел сократить трапезу, чтобы уединиться в тишине библиотеки. Мы устроились там, и я принялся рассказывать ему о королевстве Слез.

Невозможно говорить об этой стране, не поведав об обстоятельствах ее рождения/появления. Хотя с течением времени наши знания об этом исказились, то, что Ликорния родилась на фоне всеобщего разочарования и горя, является общепризнанным фактом. Именно в этом заключено основное условие, чтобы попытаться понять ликорнийцев. Действительно, как и все остальные королевства, Земля Единорогов возникла после битвы времен Истоков. Эта битва, названная Слезой Эль-Задина, дала свое имя столице страны. В этом сражении решающую победу одержала горстка Единорогов, которые затем по совершенно необъяснимым причинам целый век оплакивали своих исчезнувших братьев. Когда я путешествовал в королевстве Драконии, мне удалось ознакомиться с несколькими трудами об Истоках, и везде утверждается, что Единорог — единственный Хранитель, способный плакать.

Как бы то ни было, так образовалась страна, и слезы Единорогов высушили землю, и она превратилась в пустыню. Мне нелегко было объяснить это явление наследнику, который, как многие другие, думал, что слезы Хранителя похожи на воду и имеют те же свойства. Мне пришлось пустить в ход всю мою изобретательность, чтобы заставить его признать, что слезы были порождены горем, в частности исчезновением или жестокой гибелью этих Единорогов Истоков, которые участвовали в титаническом сражении на заре Миропотока.

Ликорнийская пустыня — это море невидимых слез, и именно этот парадокс создал страну и есть причина всех особенностей страны. Из поколения в поколение передавали племена особые знания о пустыне и ее происхождении, которые были запечатлены в многочисленных священных текстах, в частности в Нижних Суратах Экаина. Эта сила осуществляется во всех фазах жизни, в том числе и на Пути Слез.

Речь идет об алхимии, которой с детства занимается каждый ликорниец, о дисциплине, заключающейся в превращении песка в воду. Это известная практика, но она распространена лишь в ликорнийских пустынях по причинам, о которых я говорил выше. Нужно понять, что вода, несмотря на прошедшие столетия, является на самом деле всего лишь слезой и поэтому обладает некоторыми особыми качествами. Необходимость знать их наперечет продиктована самой жизнью, которую поддерживает ликорниец, совершая эту повседневную алхимию, чтобы утолить жажду.

Лишь однажды мне удалось присутствовать при этом превращении, и я сохранил о нем странное воспоминание, почти что галлюцинацию. Благодаря этой магии ликорнийцы могли извлекать из песка воспоминание об Истоках. Я не счел нужным ни рассказывать наследнику о религиозной специфике этого обряда, ни даже объяснять ему, как с помощью духовной дисциплины, которой жрец обучал каждого члена племени, ликорнийцам удается очистить грусть песка, чтобы не поддаться ей.