Я вот, сказал, в детстве после школы, как уроки сделаю, так и шел родителям помогать, работал, торговал на рынке, бутылки сдавал. А вы все лентяи, маетесь дурью всякой. Поняли теперь, что работа мозги прочищает? И врачи не нужны.

Это мама придумала, что, пока она со своей подругой общалась, мы, то есть Алина и я, помогали по хозяйству одной бабушке. Я, по ее версии, копал огород.

Мои отчаянные взгляды мама игнорировала. Я дико боялся, что отец заставит показать мозоли на руках, но обошлось. Правда, он так долго разглагольствовал по поводу своей трудовой деятельности в подростковом возрасте и о позитивном влиянии физической работы на психическое состояние, что мама в конце концов мягко намекнула: потому мы, его дети, и не работаем, что сам он трудился в поте лица и на самом деле нам своего детства не желает.

Пришлось и из-за обритых голов врать. Алинка сначала в бандане ходила, пока ей волосы наращивали, так отец придирался, что она как богомолка или безумный панк. Не мог определиться, но оба варианта его не устраивали. Разозлился сначала, когда ее голову увидел, разорался.

Мы с сестрой ничего не успели придумать в оправдание, но мама и тут с ходу выдала версию: в деревне подхватили вшей. В принципе, она просто повторила то, что нам и сказали первым делом в Никоноровке по поводу наших причесок.

Вот из-за вшей будто бы и обрили и Алину, и меня. Спасительные вши, надо же! Оказалось, что и эта выдумка отца полностью удовлетворила. По его словам, кто в детстве вшей не подхватывал, тот и жизни не знал. И он хохотал над моими ушами. Типа я лопоухий, прям как мама. А мама только улыбалась, даже не спо

рила.

Как я понял, она заранее продумала ответы на все щекотливые вопросы. Даже не ожидал такого от нее. И честно говоря, не знаю, хорошо это или плохо. Не

знаю. Она и Алине ловко говорила, что у нее ранняя седина, как у бабушки. Будто бабушка начала седеть чуть ли не в пятнадцать лет и постоянно подкрашивала волосы. Проверить сейчас никак нельзя, а с наследственностью ничего не поделаешь.

На самом деле, как мне мама по секрету сказала, Ульяна Ильинична сразу предупредила: у Алины может появиться седая прядь, как у многих, кто напрямую с нечистой силой встретился и на себе ощутил ее воздействие. Вроде своеобразной метки. Зато Алина получила официальное разрешение от родителей красить эту бесцветную прядь в любые оттенки, какие захочет. Отец про наследственность тоже поверил.

Так что все в итоге с отцом сложилось очень удачно. Никаких лишних вопросов, а следовательно, никаких скандалов. Даже настроение ему подняли.

Понятно, что он чувствовал подвох, понимал — что-то не то, но так и не сумел докопаться до правды. Мне даже немного было жаль отца: все мы ему врали, причем по сговору. Мне лично было бы неприятно, если бы против меня так семья сплотилась, пусть и с благими намерениями. Это было нечестно, но я точно не стану исправлять ситуацию. Не сейчас.

Но может, потому отец так бурно и радовался всему, что мы ему врали, что боялся услышать совсем иное. Боялся, что вернется домой и его оглоушат ужасной новостью. А тут мы ему сплошной позитив выдали, в котором вши оказались единственной проблемой. Отец даже согласился, что Алине с короткой прической тоже хорошо.

Так что отца, который привык все держать в себе и старательно поддерживать образ настоящего несгибаемого мужчины, отпустило.

Потом мы все вместе искали эту самую кошачью голову. Мама даже отца подключила. Не знаю, что она ему опять сочинила, но к делу он отнесся ответственно, как обычно. Лично прошмонал квартиру и в итоге собрал целый мусорный мешок игрушечных котов разных видов.

Возможно, среди них и была та самая пресловутая кошачья голова. Потому что больше ничего похожего мы не нашли. Надо было бы отвезти их к Ульяне Ильиничне, прямо целый мешок, и попробовать тот самый ритуал с уничтожением. А лучше всего напрямую спросить у Ларисы Игоревны. Честно говоря, хотел бы я посмотреть, как мама вытягивает из нее эту информацию.

Но внезапно выяснилось, что старая ведьма (теперь я даже не уверен, что использую это словосочетание только как ругательство) всегда приходила сама, но никто из нас ни разу не был у нее дома. Возможно, совсем маленькими вместе с бабушкой, но кто ж помнит!

Я предложил поискать ее следы в Сети, хоть в «Одноклассниках», но Алина была категорически против, а сам, без поддержки, я искать не стал.

Так Лариса Игоревна пропала из нашей жизни, будто и не было никогда. Вот уж замечательная пропажа, не то что наш попугайчик Кешка…

Мешок с кошками стоял и стоял в углу, дожидаясь своего часа, пока куда-то не сгинул. Подозреваю, что его втихомолку вынес на помойку отец во время очередной генеральной уборки.

Что ж, ведь мусор сжигают, и если там действительно была нужная кошачья голова, то она сгорела, и, вероятно, Алина свободна…

Вероятно.

До сих пор не могу понять, как не свихнулся в эти дни со всеми ненормальными событиями. Будто часть сознания отключилась, а другая была сосредоточена только на избавлении Алины, поэтому не позволяла реально испугаться. Бояться я начал потом, уже дома, вспоминая…

Я ведь искал в Сети про Никоноровку, Анцыбаловский треугольник. Мама вообще отказывается про отчитку разговаривать и даже не признается, кто ей дал координаты Ульяны Ильиничны. Так вот, нет ничего в Сети. Ни про какие этнографические экспедиции. Ни про пушкинскую деревню.

И если вы посмотрите информацию про ту безымянную платформу, где остановка поезда длится едва ли минуту, то вы ее в железнодорожном расписании не найдете. А она есть. Поезд останавливается, проводница открывает двери, впускает и выпускает пассажиров. И в Никоноровке люди живут, магазин работает. Письма приходят по почте.

Анцыбаловский треугольник все там же, на своем месте.

А мы через год переехали на другую квартиру.

Во время капитального ремонта дома старые деревянные рамы, стоявшие едва ли не со времен постройки, меняли на пластиковые окна. Жильцы квартиры на первом этаже не ожидали подвоха, когда рабочие, снимавшие рамы, вдруг начали бурно переговариваться и в конце концов позвали хозяев. Между потрескавшимися, с облупленной краской деревяшками была схоронена мумифицированная, аккуратно отпиленная от туловища кошачья голова.

С навеки застывшим оскалом, с примятой рыжей шерстью, она выкатилась прямо под ноги рабочим.

Один из ремонтников брезгливо отпихнул ее от себя носком ботинка. И тут же жирная навозная муха, словно только этого пинка и ждала, стремительно вылетела из оскаленной мертвой головы и с неприятным гудением устремилась через оконный проем на улицу, сразу затерявшись в уличном шуме.