– Только тут, – грустно сказала Элиза. Ей снова захотелось выпить, и она покосилась на шкаф.

– Но ты сохранила душу этой квартиры. И рояль не продала. Молодец!

– И на нем до сих пор слово из трех букв, выражающее весь мой протест.

Все это время Ленка молчала. Потом подошла к роялю, сняла крышку с клавиш и одним пальцем наиграла мелодию.

– «Возвращайся, наш ласковый Миша, до свидания, до новых встреч»? – угадала Мара.

– Да. Сегодня и я с ним встретилась. – И передала стоящей рядом подруге коробку. – Открой посмотри.

Одесса так и сделала.

– Газеты?

– Поройся.

Через пару секунд Мара достала из вороха фигурку. Косолапый в олимпийском поясе. Милый для всех, но не для банды лифчиков.

– Доставили днем. Получатель Елена Прудникова.

Некоторое время все молчали. Первой заговорила Элиза:

– Нас уже четверо, так? Тех, кому пришли подарочки-напоминалки?

– Только мы с Дашкой пока не охвачены, получается? – второй подала голос Мара.

– Вы десертом идете.

– Почему мы?

– Как самые невинные?

– Нет, я как раз причастна к убийству. Матвей перерезала горло Балу, Ленка сидела на ее ногах. А мы с Алкой держали ту за руки. Богема с Тюлей самые невинные. Им бы меньший срок дали. Они были свидетелями, а потом помогли избавиться от тела. Но первой напоминалку получила именно Элиза. Так что эта игра как-то иначе работает.

– Тот, кто ее затеял, очень много знает о том, что мы сделали пятнадцать лет назад. Откуда?

– Есть у меня одна мысль, – проговорила Матвей. – Но она вам не понравится.

– Вы меня, конечно, простите, – выпалила Элиза, – но я выпью.

Она метнулась к шкафу и достала из него водку со стопкой.

– И мне плесни, – сказала Матвей.

– Ты же за рулем, – напомнила Ленка.

– Плевать. Позвоню мужу, отгонит машину.

– Он все еще с Катериной?

– Нет, у него дела, с ней сейчас его тетка. Девочка под присмотром, не волнуйтесь.

– Никто не звонил, не приходил? – Она качнула головой. – И вообще никаких зацепок?

– Алка как в черную дыру упала. Была, и нет ее. Но мы найдем нашу Мелкую. Богема, где водка?

– Предупреждаю, она отвратительная.

– Какую мы только не пили! Наливай.

Элиза плеснула в две стопки своего вонючего пойла. Они чокнулись, выпили. Матвей занюхала своим хвостом и выдохнула:

– Да, это гадость, я больше не буду. – Она достала из сумочки «Шанель» жвачку, сунула одну пластинку в рот. – А теперь я озвучу свою мысль. Считаю, что кто-то из нас проболтался. И с нами сейчас играет тот, кто завладел информацией.

– Я никому не говорила, – сразу же откликнулась Мара. – Мы же поклялись. Но даже если бы я нарушила слово и поделилась с самым близким мне человеком, то он унес бы эту тайну в могилу, где покоится уже несколько лет.

– Я сегодня кисти себе отрубить хотела, – выдавила из себя Ленка. – И лишь потому, что мы снова оказались в том месте. Для меня воспоминания о прошлом – это физическая боль. Поэтому даже Прудников до сих пор не в курсе, что случилось с моими руками. Думает, я попала в аварию. Пятнадцать лет придерживаюсь этой версии. В нее даже врачи поверили. Думали, по мне проехал грузовик.

– А мне не с кем делиться, – пожала плечами Элиза. Четвертая стопочка бальзамом на душу легла. – У меня ни близких, ни друзей. Маме рассказала бы. Чтоб она меня пожалела. Но… Сами знаете, бросила она меня. – Она налила себе еще. – Да и не попала бы я в вашу компанию, оставайся она со мной.

– Ой, опять это нытье, – разозлилась Матвей и отобрала бутылку у Богемы. – Соберись, тряпка. Нам подругу выручать.

– А если это она все затеяла? – огорошила всех предположением Элиза. – И никто ее не похищал…

– Не говори ерунды!

– Ладно, не буду. Остается Тюля?

– Бегемоту своему она точно не призналась бы. Сестре тоже. Хотя фотки общие именно она привезла. Она их распечатывала. Нам раздавала. И именно у нее мог сохраниться еще один снимок.

– И какой в этом всем смысл? Польза? Для нее? Тюля прагматичная баба. И до смерти влюбленная в своего Масика. Ей не до глупостей.

Снова замолчали.

– Опять тупик, – констатировала Матвей. – Я пыталась что-то разузнать о Балу, но я не владею никакой информацией о ней. Имя не в счет.

– Я тоже пробовала, – встрепенулась Мара. – С приятелем, который очень хорошо владеет компьютерами, пытались выйти на ее след. Но ничего не вышло. Она же из какой-то союзной республики, то есть не гражданка России.

– Жила себе по паспорту Ядвиги. Получала за нее пенсию, обитала в ее квартире, на дачу ездила. Мы все это выяснили с вами еще пятнадцать лет назад. Фамилию Балу хотя бы узнать…

– Набиева, – это сказала Ленка.

– Откуда ты знаешь? – обернулись к ней все.

– А я газетки, в который мишка олимпийский завернут был, достала, распрямила… А там вот что напечатано! – И протянула подругам одну из страниц «Советского спорта».

– «Юная спортсменка из Таджикистана Белла Набиева взяла золото», – прочла заголовок Мара. Затем, пробежав глазами по короткой статье и крупному фото медалистки, сказала: – Да, пожалуй, это Балу. Похожа, по крайней мере. Хотя на том портрете, что Ленка бросила в печь, она другой была.

Все девушки придвинулись к ней.

– Газета за 1979 год, – отметила Матвей. – Это чемпионат СССР по легкой атлетике. Белла Набиева метала диски так хорошо, что ей дали золотую медаль.

– Но я же говорила, что она тоже спортсменка, но не такая титулованная, как Ядвига, – проговорила Элиза. – Может, она и в