Таллула не может подобрать слов. Она стоит, скрестив руки на груди, и смотрит в пол.

— Прекрати, Таллула. Ты не в состоянии судить. Ты живешь со своим гребаным парнем. И не говори мне, что ты не занимаешься с ним сексом, потому что я знаю, что ты им занимаешься.

Таллула думает о торопливых моментах близости, которые она предлагает Заку, потому что знает: если этого не делать, он начнет приставать к ней в момент, который будет еще хуже. Обычно в таких случаях она говорит ему:

— Давай, мама пошла с Ноем к пруду, у нас пять минут. Но только побыстрее.

И он делает это быстро, а она тем самым покупает себе еще пару недель, чтобы он не приставал к ней и ей не нужно было думать об этом. Так что да, они занимаются сексом, но нет, это ничто по сравнению с воскресным утром, которое они со Скарлетт проводят в королевской кровати Скарлетт на ее хлопковых простынях плотностью 800 нитей. Вообще ничто.

— Это не то же самое, — говорит она.

— Конечно, то же самое. Это комфорт. Привычка. Это способ держать их рядом. Потому что нам нужно держать их рядом.

— Ого.

— Что — ого? Прекрати, Лула. Ты знаешь, что это правда. Твой Зак, для чего он тебе? Что такого он дает тебе, что ты не хочешь разрывать с ним отношения, что ты все еще с ним спишь? Должно быть что-то.

— Ничего нет, — говорит она. — Зак мне ничего не дает.

— Тогда почему ты хочешь остаться с ним?

— Я не хочу, — говорит Таллула. — Я хочу уйти от него. Но мы вместе с детства. Он единственный парень, с которым я… — Она ненадолго умолкает, и к ее глазам подкатываются слезы. — Я сплю с ним, потому что я должна. По причинам, которые ты даже не смогла бы представить. А ты сама? Тебе не нужно было делать то, что ты делала прошлой ночью с Лиамом. Ты не состоишь с ним в отношениях. Он знает, что ты его не любишь, что все кончено. Так почему?

Скарлетт вздыхает и бросает на Таллулу раздражающе нежный взгляд.

— Просто… потому что?

— Потому что?

— Послушай, я не совсем… в смысле, я могу расставлять приоритеты среди людей, но никогда полностью их ограничивать.

— Ограничивать?

— Да, ты мой приоритет. Ты на сто процентов самый важный человек в моей жизни, чем кто-либо когда-либо. Но это не значит, что в моей жизни не будет других людей. Которые не так важны, как ты. К кому я не питаю тех чувств, какие я питаю к тебе. Но они есть, и я не собираюсь от них избавляться.

— Ты хочешь сказать, ты не придерживаешься моногамии?

— Пожалуй, если ты хочешь так выразиться. Но если честно, прошу тебя. Просто забудь об этом. — Она указывает на входную дверь. — Давай начнем сначала. Ну, давай. На кухне есть слойки с орехами. Они вчерашние, но все еще очень-очень хороши. Пожалуйста. Я так по тебе скучала…

Сидеть в огромной стеклянной кухне Скарлетт под пушистым одеялом на синем диване и слизывать глазурь с датских ореховых слоек, а затем исследовать углы тела Скарлетт в ее спальне, а затем вместе с ней сидеть с псом и обсуждать, какие его части им нравятся, — все это кажется ей пределом мечтаний.

Но она пришла сюда не ради этого. Она пришла отдаться Скарлетт на все сто процентов. Но теперь она знает: у нее никогда не будет ста процентов Скарлетт, у Скарлетт всегда будут интимные промежутки и пространства, в которые вписываются другие люди, и это не то, чего она хочет для себя, для Ноя или для своего будущего. И она понимает, что никогда не была для Скарлетт чем-то большим, нежели очередной опыт, как и Лиам. Эксперимент. Что-то такое, что нужно сделать, а потом попытаться решить, нравится ей это или нет, и в один прекрасный день она скажет тому, с кем решит провести свою жизнь, что в юности она попробовала шикарного парня-фермера, обожавшего джемперы на молнии, а потом, когда это ей надоело, — деревенскую девушку из тупика, которая училась на социального работника. И что после нее был кто-то или что-то еще.

Поэтому она смотрит на Скарлетт глазами, полными слез, и говорит:

— Нет. Я иду домой. Забудь. Забудь об этом. Я стою большего.

Она захлопывает за собой дверь, садится на велосипед и, с силой крутя педали, едет домой. Всю дорогу глаза ей заливают слезы. Она думает о своих последних словах Скарлетт и мучается вопросом, так ли это на самом деле.

В шесть вечера Софи встречает Хасинту Крофт в небольшом винном баре на улице за углом от вокзала Виктория. У нее на телефоне есть сообщения от Шона, в которых он спрашивает, где она. Она собирается ответить ему, но поднимает взгляд и видит приближающуюся Хасинту.

— Я ненадолго, — говорит та, снимая с плеча огромную кожаную сумку и ставя ее на стол перед собой.

— Я тоже, — говорит Софи. — Мой поезд отходит через тридцать минут.

— Хорошо, тогда давайте выпьем вина.

Она подзывает официантку и, не спрашивая Софи, чего той хочется, заказывает два небольших бокала чего-то французского, а затем вновь поворачивается к ней лицом и говорит:

— Итак, Сюзи Битс, я погуглила вас после того, как вы ушли. Что-то в вас не совсем складывалось.

— Понятно.

— Как я понимаю, на самом деле вы не вымышленный детектив из популярной серии книг, написанных кем-то по имени П. Джей Фокс. Смею предположить, что на самом деле вы и есть та самая П. Джей Фокс, также известная как Софи Бек, что родилась на юго-востоке Лондона в Хизер-Грин в 1984 году. — Она произносит это с кривой улыбкой.

— Да. Извините. Я…

— Послушайте. Я работаю в частном образовании. Нет ничего, чего бы я не видела и чего не встречала. Но почему вы солгали?

— Полагаю, не хотела вызывать лишних вопросов, — говорит Софи. — На самом деле новый директор — мой бойфренд, а не брат. И это я нашла в саду кольцо.

Приносят их вино. Хасинта тотчас берет бокал и делает большой глоток, с любопытством глядя поверх ободка на Софи.

— Послушайте, мне не каждый день выпадает болтать с авторами детективов, ставшими по совместительству сыщиками-любителями, и, к сожалению, я не могу сообщить вам многого, чего вы еще не знаете, но когда вы сказали, что в лесу за колледжем что-то нашли, я предположила, что вы скажете что-то еще.

— Да?

— По-видимому, там есть подземный ход, — продолжает Хасинта, — который идет от большого дома, где раньше жила Скарлетт Жак.

— Я что-то читала об этом. Его выкопали во время гражданской войны?

— Верно, — говорит Хасинта. — И меня всегда мучили мысли об этом проходе. Когда все это происходило, я думала про этот туннель. Я рассказала о нем полиции, и они пообещали его найти, но семья Скарлетт Жак так и не нашла этот вход, как и семья, которая жила там до них, а до этого дом долгое время пустовал. Они даже пригласили историка, чтобы тот помог с поисками, но безрезультатно. Вот и все. Но я до сих пор думаю… Я имею в виду, что эта семья, Жак, они были… как бы это точнее выразиться… — настоящей бандой нарциссов. Все они. До единого.