— Такты, на которые опирался твой отец, известны всем исследователям Бетховена. Они не представляют собой законченной музыкальной мысли, это лишь части головоломки, решить которую под силу было только гению из Бонна. Это не то же самое, что закончить «Турандот» Пуччини, оперу, в которой оставалось лишь дописать финал, и с этим благополучно справился Франко Альфано. Здесь нужно из нескольких основных набросков создать целую симфонию. Ты знаешь, что такое сонатная форма?

Паниагуа упомянул наиболее типичную для классицизма музыкальную форму, которая характеризуется драматическим расположением музыкального материала. Слово «соната» многозначное, и непосвященные часто смешивают два понятия: помимо музыкальной формы этим термином обозначают инструментальное произведение, в отличие от кантаты, произведения вокального.

— Разумеется, я знаю, что такое сонатная форма. К чему ты клонишь?

— Мне нравится воображать сонатную форму в виде музыкальной драмы: там есть персонажи, то есть темы, с которыми мы знакомимся в начале произведения. Затем с этими персонажами что-то происходит в развитии тем. И наконец, в заключение, все благополучно разрешается. Ты позволишь?

Даниэль взял подставку, которой играла Софи, при этом их руки мимолетно соприкоснулись. Потом он достал из кармана пиджака фломастер и начал рисовать.

— Бетховен обычно создавал свои музыкальные темы, то есть своих персонажей, на основе небольших мотивов, вот таких небольших коробочек:

— Похоже на кирпичики «лего».

— В каком-то смысле это и есть кирпичики, — согласился Даниэль. — Мотив — это фрагмент мелодии с собственной индивидуальностью, поэтому мотив узнаваем, он может быть выделен из основной конструкции, представляющей собой тему, для того чтобы так или иначе соединиться с другими мотивами.

— Я знаю. В музыке это называется развитием темы. Но я все еще не вижу, куда это нас приведет.

— Внутри произведения все эти кирпичики могут сочетаться в различных, я бы сказал, бесконечных вариантах. Если такая вот «конструкция лего» распадется, говорят о фрагментах, если слегка изменится — о вариациях, а если будет сведена к своему минимальному выражению, получится сгущение. Безусловно, существует еще множество техник, но эти три наиболее характерны для Бетховена. Это один из факторов, благодаря которым я с каждым разом все больше убеждаюсь в том, что аллегро Десятой симфонии целиком принадлежит Бетховену. Я не хочу оскорбить память твоего отца, но мне кажется, что развитие тем было столь изобретательно…

— Разве мой отец не мог этого придумать? Я не согласна. Отец был куда более серьезным музыкантом, чем принято думать.

— Вряд ли я чем-то обидел Рональда Томаса, сказав, что в творчестве он не равен Бетховену. Никто не достиг высоты его гения и, скорее всего, никогда не достигнет.

Софи Лучано, казалось, надоело играть с подставкой для бокала, и она принялась медленно вертеть один из своих янтарных браслетов.

— Раз ты пришел к подобным выводам после одного прослушивания, зачем тебе понадобилась я? Зачем тебе запись концерта?

— Хороший вопрос. Попробую объяснить тебе на примере. Если сейчас я попрошу тебя закрыть глаза и представить чье-то лицо — скажем, актера Эда Харриса…

— Эда Харриса? Почему именно его?

— Потому что в одном фильме он играл Бетховена. Впрочем, если ты предпочитаешь Гари Олдмана…

— Эд Харрис подойдет. Да, легко могу представить себе его лицо. И что дальше?

— Не задумываясь, правда?

— Его лицо ни с чьим другим не перепутаешь.

— И ты совершенно уверена, что узнаешь его из миллиона.

— Ну да.

— Тогда представь себе, что я даю тебе ручку и бумагу и прошу описать лицо Эда Харриса словами. Разве тебе не покажется, что это куда труднее?

— Не знаю.

— Зато я знаю точно. Как ты думаешь, сумел бы я понять, кого ты имела в виду, только по твоему описанию?

— Наверное, нет. Но я не писательница.

— Даже в этом случае ты вряд ли бы этого добилась. И знаешь почему? Наш мозг разделен на две части, левое полушарие мыслит словами, а правое — образами и звуками. И если ты пытаешься словами изобразить лицо Эда Харриса, мозговая деятельность перемещается из одного полушария в другое, и левое полушарие подавляет правое. Со мной такое иногда случается, когда я анализирую музыку. Мне необходимо как следует разобраться в партитуре или записи, чтобы сказать судье: по таким-то причинам это мог написать только Бетховен.

— Судье? Ты мне сказал, что ты музыковед. Значит, ты сотрудничаешь с полицией?

— Только в том, что касается расшифровки партитуры.

— Мне очень жаль, но у меня нет ни рукописи, ни записи.

— Софи, если я скажу тебе, что, проанализировав партитуру, мы далеко продвинемся в расследовании убийства, ты все равно ответишь, что у тебя нет того, о чем я прошу?

Софи Лучани задумалась.

— Если подождешь минут пять, я поднимусь к себе в номер и принесу запись в формате mp3, которую я сделала во время генеральной репетиции.

Хесус Мараньон провел инспектора Матеоса в свой кабинет и показал ему сейф «Штокингер» с дисплеем, служившим также и клавиатурой.

— Я храню здесь всякую ерунду, — объяснил миллионер. — Наличные деньги, не очень ценные облигации и бриллиантовое колье жены. Планы по установлению Нового Порядка и захвата власти над миром спрятаны в сейфе в моей ложе, он надежнее.

— Зачем вы показываете мне свой сейф? О каких планах вы говорите? — спросил инспектор Матеос, подхватывая шутку Мараньона.

— Я показываю вам сейф, чтобы вы знали, какие они сегодня. Давно прошли те времена, когда нужно было вращать диск три раза вправо и восемь влево. Сейчас сейфы полностью электронные, снабжены клавиатурой, в них вводится комбинация из восьми цифр: именно столько, сколько было, по словам нашего друга Паниагуа, в нотной записи на голове Томаса.

— Не хотите же вы сказать, что с помощью цифр, зашифрованных в его татуировке, можно открыть ваш сейф?

— Попробуйте сами, — с насмешливой улыбкой ответил Мараньон.

Мараньон вручил ему дистанционный пульт, открывавший замок сейфа, и полицейский, сверившись с записной книжкой, набрал восемь цифр:

4, 7, 2, 0, 1, 3, 2, 0

Ничего не случилось, только на дверце сейфа зажегся красный свет и раздался прерывистый свист. Мараньон, казалось, получил удовольствие от этой сцены.

— Наш маленький друг сообщает, что эти цифры не подходят. Кроме того, он наказывает нас за то, что мы пытались открыть его с помощью неверного шифра, и если через минуту мы не введем требуемую комбинацию, он включит тайную сигнализацию, предупреждающую охранную фирму, с которой у меня заключен контракт.