– Или?.. – Херст оттолкнул стул и поднялся.

– Нет никакого «или». Ты просто сделаешь это.

Они стояли лицом к лицу. Их разделял только стол, а еще – старые обиды и старые ссоры, и каждый стремился взять верх в битве, начавшейся дза десятилетия назад. Напряженность момента напоминала им подобный конфликт, который случился десять лет назад, и тогда его причиной было отношение Херста к другой женщине...

– Это же очевидно: она собирается использовать этот банк, чтобы... – бушевал старик.

– ...зарабатывать деньги, – закончил за него Коннор, – как любой другой банкир. То, что она имеет совесть и сердце, еще не означает, что она круглая дура.

– Предоставлять кредиты без поручительства женщинам – это что, не глупость?

– Хитрость. Предусмотрительность. Проницательность. Смелость. Твердость. Сочувствие. Все, что угодно, только не глупость. У нее великолепные способности к бизнесу, которые оценил сам Мерсер фон Фюрстенберг. – Голос Коннора звучал хрипло от сдерживаемых эмоций. – Она была не только его женой, но и его ученицей, его протеже. Почему, как ты думаешь, он оставил все двенадцать компаний в ее руках?

Херст трясся, поглядывая сначала на внука, а потом на женщину, ради которой тот затеял этот бой со своим дедом. Через несколько секунд он оперся руками о стол и поднялся на ноги. Но даже стоя, он был не таким высоким, чтобы прямо смотреть внуку в глаза. Казалось, в зале все перестали дышать, когда он перевел взгляд с Коннора на своих ошарашенных коллег.

– Делайте то, что положено! – прорычал им Херст. – Вы уже знаете, как я проголосовал.

Потом он направился к боковой двери. Через мгновение после того, как замок захлопнулся, послышался всеобщий вздох облегчения. Коннор задержался взглядом на каждом из оставшихся членов комиссии, чтобы у тех не возникло никакого сомнения – то, что он сейчас сказал своему деду, касалось и их тоже. Потом он вернулся с возвышения на свое место рядом с Беатрис. Все, о чем он мог думать, – это то, что старик ретировался. Коннор вопросительно посмотрел на Беатрис. Что это означало? Вроде бы Херст уже проголосовал. Неужели и решение уже принято?

Четверо оставшихся членов комиссии собрались в кружок и напряженно заспорили. То один, то другой время от времени раздраженно отворачивался, а потом снова возвращался в круг, чтобы опять сердиться, огрызаться и настаивать на своем.

Беатрис посмотрела на Коннора. Судя по мрачному выражению его лица и по тому, как он качал головой, адвокат не больше ее понимал, что происходит. Побледневшая Элис взяла руку Беатрис и сжала ее. Оставалось только ждать. В эти бесконечные минуты Беатрис снова и снова слышала, как Коннор отзывался о ней... Проницательная, настойчивая, смелая и сочувствующая. Он на самом деле считал ее такой? Неужели она действительно такая?

Потом ей пришла в голову ужасная мысль. А если они не получат разрешения? Что, если ей придется возвращаться к правлению с пустыми руками, потерпев неудачу и не выполнив одно из их условий, чтобы заставить их вложить капитал? Они сейчас настроены подозрительно, и эта ее неудача с банком может нанести непоправимый урон всему ее бизнесу. Как долго она сможет удерживать руководство, членство в правлении, да даже контрольный пакет акций? Беатрис представила, как все члены правления голосуют против, и крепко зажмурилась.

К тому времени, когда старики из комиссии расселись по местам, они уже все как один были с красными лицами, раздраженные и потерявшие остатки терпения.

– Если бы, дамочка, решать надо было бы мне одному, – гневно глядя на нее, провозгласил представитель группы, – я бы выслал вас из страны или запер на все замки, чтобы вы не шатались по улицам, составляя нелепые планы о том, как доверить женщинам деньги. – Он погрозил ей узловатым подагрическим пальцем. – Это идиотизм, не говоря уже о том, что противоречит естественному порядку вещей, – позволить женщинам покупать и продавать, принимать решения, допустить их до денег. Это оскорбительно для авторитета и ответственности всех мужчин!

Лицо Беатрис горело, сердце бешено стучало. Плохо было уже то, что ей отказали в получении разрешения, да еще придется возвращаться и признавать свое поражение перед правлением. Но теперь ей наносили еще и личное оскорбление. Она вся сжалась и, не понимая, что делает, вскочила на ноги. Беатрис дрожала... гнев и боль переполняли ее... она не замечала, что Коннор и Элис поднялись вслед за ней.

– С огромным удовольствием я буду следить за тем, как разорится этот проклятый банк, – продолжал представитель. – А когда это случится, я лично предложу засвидетельствовать в суде, который, без сомнения, последует, что здесь имели место мошенничество, подтасовка фактов и воровство. – С этими словами он собрал бумаги и вышел из комнаты, остановившись только для того, чтобы послать Беатрис последний ненавидящий взгляд.

Еше один из членов комиссии торопливо последовал за ним и в спешке покинул зал. Беатрис в растерянности повернулась к Коннору.

– Что это значит? Что произошло? – Видя, что у него нет ответа, она обратилась к двум оставшимся членам комиссии: – Что это значит? Как прошло голосование? Хотя бы скажите нам.

Один из стариков с трудом встал и мрачно посмотрел на нее.

– Три к двум, – проговорил он, собирая свои вещи. – Похоже, что вы получите разрешение.

– Что? – Беатрис не могла ничего понять. Три к двум? Значит, теперь у них есть рекомендации? Значит, они победили?

– Мы сделали это, – не веря, сказал Коннор. – Ты это сделала.

Беатрис слышала только какие-то отрывки из тех указаний и предостережений, что последовали за этими словами, суть которых, как позже пересказал ей Коннор, сводилась к тому, что банковский отдел штата будет очень внимательно следить за ней и что ей придется контролировать каждую мелочь и не допускать нарушений в делах банка. Беатрис поспешила к возвышению поблагодарить комиссию и заверить их в том, что будет уделять банку все свое внимание и оправдает то доверие, которое они оказали ей и в ее лице – Объединенной корпорации.

Уже в коридоре к ней наконец пришло полное понимание – она получила рекомендации и после голосования законодателей получит и разрешение!

– Мы сделали это! – проговорила она, и слезы радости и облегчения градом покатились по ее щекам. Повернув Коннора к себе лицом, она сказала: – Ты это сделал!

Потом она обнимала его, обнимала Элис, смеясь сквозь слезы. Затем Элис обнимала ее, тоже смеясь, а Коннор подхватил Беатрис и закружил, не обращая внимания на изумленные взгляды посторонних. Когда она снова почувствовала под ногами землю, то уже вытирала слезы и обдумывала свой следующий шаг.

– Боже мой, – она прижала руку к сердцу, – как же они меня напугали! Теперь все, что нам остается сделать, – это убедить еще сотню-другую мужчин в том, что наш банк – чудесная идея.

Коннор, повернувшись к Элис, закатил глаза.

– Она никогда не отступает, не так ли? – Когда Элис молча усмехнулась, он удивленно спросил: – И как же вы с этим уживаетесь?