Предпринимались попытки расширить расследование, включив в него некоторые странные события, произошедшие на двадцатом этаже в здании на Вест-стрит, но между исчезновением Эвангелины Харкер и появлением в офисах «Часа» видео- и аудиопленок из Румынии не удалось установить доподлинной связи. Сами пленки были изъяты из обращения, одновременно были введены новые правила для оцифровывания материалов из непроверенного источника, но подобный феномен весьма редок. Монтажеры, замешанные в первоначальном инциденте, подверглись взысканию, но их физическое и умственное состояние, которое так и не стабилизировалось, само по себе представлялось достаточным наказанием. Все трое жаловались на бессонницу, ночные кошмары и иссушающую болезнь, определить которую не смог ни одни врач. Коллеги монтажеров качали головами, недоумевая, не придумана ли болезнь как предлог для получения отпуска по болезни и не покрывает ли она более темные делишки. Слышали, как основатель и исполнительный продюсер программы Боб Роджерс выдвинул предположение о том, что произошедшее — часть заговора администрации с целью упразднения «Часа», подрыва его изнутри, саботажа технологического процесса и запугивания сотрудников. Невзирая на слухи в прессе, до сего дня никаких свидетельств подобного заговора не появилось.

И наконец, в завершение обзора укажу, что сложившуюся ситуацию тщательнейшим образом изучил внутренний надзирательный комитет телесети, и в свете этого расследования совет директоров с благословения акционеров постановил, что автономность «Часа» представляет собой опасный анахронизм. В будущем сюжеты из заграницы без явного новостного потенциала будут подвергаться строжайшему рассмотрению. С другой стороны, следует поощрять актуальные новости и сюжеты о знаменитостях. Зревший месяцами план преобразования сети расцвел на верхних этажах, и было установлено, что ответственность за историю с Харкер должен понести сам основатель и исполнительный продюсер «Часа» Боб Роджерс, который и уйдет со своего поста в неустановленный срок. Остина Тротту, на котором лежит самая непосредственная ответственность за исчезновение сотрудницы, по истечении его нынешнего контракта попросят подумать о пенсии. Слухи об этом, предположительно, просочились в альковы на двадцатом этаже. И конечно, эти слухи достигли ушей наших конкурентов. Но утром 16 января большая часть сведений относилась лишь к сфере догадок и сплетен, и день начался совершенно обычно: команды лучших продюсеров мира новостей рассеяны по стране и всему земному шару, находят и снимают сюжеты для известнейших корреспондентов, которые ждут своего еженедельного часа, дабы с августейшим величием и абсолютным пренебрежением обратиться к нации.

Работа началась в предрассветной серости и снеге с первой поездки грузового минивэна в аэропорт за присланными из заграницы пленками. Но я уже допустил ошибку. Нельзя говорить, что работа началась именно в этот час, поскольку она, по сути, и не прекращалась. В других часовых поясах — между полуночью и пятью часами утра того же дня — продюсеры и съемочные группы «Часа» находились на четырех различных широтах; на вьетнамском грузовом судне у архипелага Спратли в Южно-Китайском море; на огромном базаре Лал Чоук в кашмирском городе Шринагар в Индии; на израильском военном вертолете, снижающемся над побережьем Мертвого моря, чтобы проверить сообщения о подпольных заводах по производству бомб для шахидов в Иудейской пустыне; и, вооруженные скрытыми камерами, — в амстердамском квартале красных фонарей, где молодой и неопытный звукооператор в подозрительной бейсболке попытался купить ракету «стингер» у суринамского трансвестита, который впоследствии избил его до полусмерти.

День для всех выдался тяжелый. В Южно-Китайском море продюсер Рауль Трофимович выругался, сообразив, что потратил больше ста тысяч долларов на сюжет об островах, которые скрыты под поверхностью воды. Ко всему прочему, единственными их обитателями были черепахи. Китайские боевые вертолеты вынудили продюсера отступить в международные воды. В Израиле корреспондент Дов Гельдер получил гневный отпор от красавицы-пилота своего вертолета, у которой на бедре висел револьвер и которой не понравились домогательства мужчины вдвое ее старше. В Кашмире одетая в абайю индивидуалист Саманта Мартин ела гуштабу, поздравляя себя с тем, что улизнула от надоедливого гида, которого приставило к ней индийское правительство и который, как ей доподлинно было известно, работал на пакистанскую разведку. А в амстердамском дорогущем отеле в Херренграхте звукооператор Йорг-Михель Манке, немец, чей отец был оператором сети со времен Вьетнама, пил на завтрак «егермейстер» и врал раздраженному продюсеру и потрясенному корреспонденту относительно подробностей встречи с суринамским трансвеститом. Покупка ракеты «стингер» не состоялась.

Несмотря на эти казусы, более или менее нормальные для продюсеров «Часа», их прежние посылки с пленками благополучно прибыли на грузовой терминал аэропорта Джона Кеннеди в Нью-Йорке, куда за ними, получив по электронной почте извещение, отправился курьер программы (назовем его Билл).

Я встретился с этим человеком у него дома в городке Ниагара-Фолс. Он оказался одним из немногих сотрудников компании, согласившимся откровенно поговорить об увиденном. Ему нечего было терять: вскоре после того, как он сыграл свою второстепенную роль в драме, Билл ушел на пенсию. Но в то снежное утро его роль была по-своему ключевой. Ничего подобного я ему не сказал, но правду нельзя отрицать. И он поплатился. К тому времени, когда я его разыскал, он был сломлен и слегка не в себе: слышал голоса и шорохи по ночам и был вопреки доводам рассудка убежден, что шепотки исходят от Ниагарского водопада.

Билл возил грузы в минивэне «Эконолайн» последней модели, который преодолевал снежные наносы с громыханием и подрагивающим безразличием. Забирать пленки — работа несложная. Биллу никогда не приходилось носить больше нескольких коробок за раз. Но время от времени на терминале его ждало кое-что повнушительнее: ящики с икрой или вином, скульптуры и — однажды — умершая от чумы мартышка. Для подобного груза минивэн подходил идеально.

Тем утром Билл получил накладные на четыре посылки с разных сторон света: кейс с восемью кассетами приплелся со Спратли (его доставила служба DHL на рейсе «Эйр Франс» через Сайгон); еще два кейса по восемь пленок неспешно приплыли из Нидерландов рейсом бельгийской «Сабена Эйр»; посылки поменьше (пять пленок в каждой) — соответственно из Кашмира и от «Изготовителей Бомб» (первый рейсом компании «Эйр Индия», последний «Фед Эксом» рейсом «Эль-Аль» из Тель-Авива). Утро обещало быть долгим; придется ходить по снегу из одного пакгауза в другой. Вся процедура замедлится. Но Билл не возражал. Большинство продюсеров еще за границей, и никто в офисе не ждет отснятый материал. Можно не спешить.

Сначала он пошел в «Сабену» и забрал голландский груз. С «Сабеной» он работал уже много лет и знал всех работников утренней смены. Здесь он получил дармовой кофе и пирожок с вишней, посетовал на погоду и поизумлялся, как это еще садятся самолеты. За стенами ангаров кружила непроглядная белизна. В «Сабене» слышали, что через пару часов аэропорт закроют. Билл расписался за посылку и поспешил дальше. Стальные кейсы приехали в мешках из зеленой сетки. Билл осторожно загрузил мешки в минивэн, размышляя (как это было у него в обычае) о том, что содержимое его кузова не имеет ценности ни для кого, кроме программы, поэта ценность священна, и если облажаешься, если потеряешь или повредишь посылку, последствий не избежать. Лично он побаивался сотрудников программы и старался с ними не общаться. Это он оставлял диспетчеру. Но он знал, что с водителей спускают шкуру даже за то, что они хотя бы на короткое время выпустили из виду кейс. Билл гордился тем фактом, что никогда не привлекал к себе непрощающего взора.