Я вздохнула. Видно, вместо романтической ночи в спальне предстоит мне романтическая уборка библиотеки. Да и не доверила бы я нашей горничной расставлять книги по местам. Поставит как попало, потом ничего не найдешь, а книжных шкафов у нас много. Нет, точно придется самой. А книг там столько, что и ночью не управишься, несколько дней расставлять их придется. Боги, скорее бы закончилось все это безобразие, но главное – чтобы они там нашли этот самый договор.

– Не стала бы Тереса держать такой документ в месте, где на него любой может наткнуться, – задумчиво сказал Андрес. – Даже у твоих одурманенных магией родителей возник бы вопрос, что это такое. А ведь еще прислуга есть.

– У нее в комнате не нашли, – напомнила я.

– Ваша Эдита говорила, что твоя сестра постоянно шастала к тебе и брала вещи. Она могла не только брать, но и класть что-то. Эта мысль не дает мне покоя.

– Тогда она забрала бы перед моим приездом, – возразила я. – Я тоже на договор могла наткнуться.

– Может, и забрала, – согласился Андрес. – А может, боялась, что в ее комнате скорее найдут, и была уверена, что ты не заметишь. Что мы теряем, если обыщем и ничего не найдем?

В его словах был некий резон. В самом деле, пусть у нас не было артефактов Сыска, реагирующих на малейшие магические колебания, но сестра не была способна на магическую маскировку, а значит, договор так и лежит где-то, одинокий и несчастный. И наша задача – непременно его найти и прекратить страдания.

В комнате я азартно осмотрелась. Была она не так уж и велика, вещей в ней тоже было немного. Где лежит этот проклятый договор, если действительно находится у меня в комнате? Полки с книгами? Да нет, вряд ли – Тереса не могла быть уверенной, что я не захочу перечитать любимые романы или стихи. Но на всякий случай мы их перетряхнули первыми и ожидаемо ничего не нашли. Потом Андрес предложил посмотреть под матрасом, где обнаружилась старая магография Даниэля, о которой я совсем забыла. А ведь это когда-то было моей самой страшной тайной. Я засыпала с мыслями о нем и просыпалась с ними же, а магография дарила иллюзию, что он все время со мной рядом. Я зло бросила находку в корзину для бумаг, что стояла рядом с письменным столом, и несколько виновато посмотрела на Андреса.

– Он там смотрится значительно лучше, чем под твоим матрасом, – подтвердил муж.

– Я совсем о ней забыла, – покаянно сказала я. – И вспоминать не хочется.

Андрес обнял меня и прошелся легкими поцелуями по виску и щеке.

– Нам сейчас не о Феррейра думать надо, а о поисках, – сказал он. – Хотя думается совсем о другом. Но ведь чем скорее мы найдем, тем скорее сможем остаться вдвоем. У нас для проверки остался письменный стол и шкаф. С чего начнем?

– Со стола, – ответила я. – Я вспомнила: у меня там есть еще письма бывшего жениха. А мусорная корзина – почти пустая.

В самом деле. Стопочка записок Даниэля так и лежала в верхнем ящике, перевязанная розовой ленточкой. Бант на ней был небрежно завязан совсем не так, как это делала я, – любопытствующая Тереса даже не попыталась скрыть свой интерес к чужой жизни. Что ж – вся стопка отправилась к магографии.

– Там договора не может быть? – спросил Андрес, с явным одобрением проследивший за моим точным попаданием в корзину.

– Нет, – ответила я. – Писем не так много, лишний лист среди них не спрячешь.

Я выдвинула ящик посильнее. Но там, кроме шкатулки с бижутерией, ничего больше не было. Шкатулку я открыла, содержимое было сильно прорежено, не хватало многих моих любимых украшений. Тереса хорошо постаралась, но забирать из ее комнаты я ничего не буду. Мне теперь противно даже трогать то, что она носила. Пусть уж… Я хотела уже захлопнуть крышку и отставить шкатулку, как Андрес внезапно сказал:

– Подожди-ка.

Он взял шкатулку у меня из рук и вытряхнул ее содержимое прямо на кровать. Тут и я увидела, что дно, покрытое синим бархатом, как-то скособоченно выглядит. Андрес поддел его взятыми со стола ножницами, и из шкатулки выпали два сложенных листа. Я подрагивавшими от нетерпения руками их развернула и была немало удивлена. Мы нашли то, ради чего Сыск сейчас уродовал нашу библиотеку. Только вот договоров было два: с Даниэлем Феррейра и Деллой Нильте.

Я держала в руках лист бумаги и силилась понять, что в нем было написано. Нет, слова были все знакомые и даже складывались в предложения, только смысл от меня ускользал. Ибо поверить в то, что сестра собиралась расплатиться с Даниэлем мной, я никак не могла. Но из текста следовало именно это. Тереса принимала на себя обязательство взять на себя вину за происшедшее с Даниэлем, оправдать его перед родителями, отказаться от своей доли наследства в мою пользу, а также способствовать всеми возможными методами браку Даниэля со мной. Оказывается, в его далеко идущих планах было объединение долей своих и моих родителей. Стать единственным наследником – наверное, в его глазах это искупало все подлости, совершаемые во имя столь великой цели. В свою очередь, Даниэль принимал на себя обязательство найти сестре выгодную партию и способствовать всеми возможными методами, в том числе и незаконными, заключению брака. С его стороны договор считался выполненным в день свадьбы. С ее – с момента выполнения всех условий. Меня замутило. Получается, она совсем не собиралась со мной мириться, просто хотела обеспечить сообщнику необходимый доступ. Доступ к моему телу. Наверняка и сама бы не погнушалась подлить зелье, которым опоила год назад Даниэля. Теперь понятно, почему она не забрала договор из моей комнаты: после того, как Даниэлю я была бы предоставлена в полное распоряжение, мне было бы не до осмотра своего стола. Горячка страсти, свидетель в лице той же Эдиты – и торжествующий Даниэль ведет меня в ратушу. Становилось понятным и то, почему он не стремился встретиться со мной во Фринштаде. Доступ к наследству получал только после свадьбы Тересы, а на свадьбе она лично бы меня ему вручила. Может, и ленточкой перевязала бы с красивым бантом, а не таким, как на моей переписке, прочитав которую она и не подумала это скрыть. Вдоволь нахохоталась, наверное, над этими лживыми словами, которыми Даниэль пытался выразить свое чувство, которого у него не было. Один голый расчет. И у нее, и у него. Предательство всегда больно, а если это предательство со стороны близкого человека – больно вдвойне. И если Даниэлю я – всего лишь дочь партнера отца, то Тересе – родная сестра. Как она могла так со мной поступить? К горлу подступил тугой комок слез. Как больно и как противно. Любила ли Тереса кого-нибудь, кроме себя? Очень похоже, что нет. Как легко она разменивала чужие судьбы ради собственной выгоды: родителей, мою, да и самого Даниэля, если уж на то пошло…

– Это нужно отнести Суаресу. – Андрес осторожно вытащил лист договора из моих рук. – Пусть они решают, что с этим делать.

– А во втором что? – очнулась я от своих неприятных мыслей.

Слова первого договора навечно врезались в мою память. Никто из них меня не любил – ни жених, ни сестра. Оба хотели использовать как разменную монету в своих играх. И если бы Тересу не убили, возможно, уже сейчас я готовилась бы к свадьбе с Даниэлем и никогда не узнала бы, каково это – быть счастливой…