Спор между рационалистами и традиционалистами продолжался несколько сотен лет, и влияние каждой из школ чередовалось до конца XIII в., когда отчасти в ответ на гибельную инквизицию аль-Мамуна традиционалистская позиция стала преобладающей в исламе суннитского толка. Большинство рационалистов были заклеймены как еретики, и их теории постепенно утратили влияние во всех основных школах права и богословия, за исключением школ шиитов (которые будут рассмотрены в следующей главе). И хотя дискуссия о природе Корана продолжается до сегодняшнего дня, влияние толкований традиционалистов привело к ряду необычных теологических и правовых изменений в исламе.

Например, вера в вечное и несотворенное слово Божье привело к широко распространенному убеждению среди мусульман, что Коран не может быть переведен со своего оригинального языка. Перевод на любой другой язык сотрет прямую речь Бога, превратив ее в толкование Корана, а не в сам Коран. По мере того как ислам распространился с Аравийского полуострова на весь мир, каждый новообращенный – будь то араб, перс, европеец, африканец или индус – должен был учить арабский язык, чтобы читать священные тексты ислама. Даже сегодня мусульмане независимо от их культурной и этнической принадлежности должны читать Коран на арабском, понимают они его или нет. Послание Корана важно, чтобы жить праведной жизнью мусульманина, но именно сами слова – фактическая речь единственного Бога – обладают духовной силой, известной как барака.

Хотя барака можно испытать несколькими способами, наиболее ярко эта сила раскрывается в непревзойденной исламской традиции каллиграфии. Отчасти из-за первоначала слова в исламе, а отчасти из-за отвращения религии к иконографии и, следовательно, фигуральному искусству каллиграфия стала высшим художественным выражением в мусульманском мире. Однако исламская каллиграфия – это нечто большее, чем просто форма искусства; это визуальное представление вечного Корана, символ жизненного присутствия Бога на земле.

Слова из Корана записаны на мечетях, гробницах и молитвенных коврах, чтобы освятить их. Ими расписаны предметы быта – чашки, миски и лампы, – чтобы тот, кто ест из тарелки, украшенной божественным изречением, или зажигает лампу с выгравированными на ней кораническими строками, мог вкусить бараку или освятить себя ею. Точно так же, как считалось, будто доисламская поэзия передавала божественную власть, так и слова Корана действуют как талисман, который передает божественную силу. Неудивительно, что, после того как Кааба была очищена и переделана, языческие оды, надписи которых были начертаны на ткани, покрывавшей Каабу, сменились строками из Корана, которые по-прежнему золотом обрамляют святыню.

Еще один способ, с помощью которого мусульмане могут познать барака, – это искусство или скорее наука коранических декламаций. Как отметил Уильям Грэм, ранняя мусульманская община, несомненно, воспринимала Коран как устное священное писание, которое предназначено для декламирования вслух в общине, а не для тихого чтения наедине с собой. Напомним, что слово «Коран» буквально означает «чтение вслух», и именно поэтому так много строк начинается с команды куль, или «скажи».

Первые усилия курры, или чтецов Корана, по запоминанию и сохранению священного писания в конечном итоге привели к созданию технической дисциплины о чтении Корана, названной таджвид, строгие правила которой регулируют, когда разрешено останавливаться во время чтения, а когда запрещено, когда падать ниц, а когда подниматься, когда делать вдох, а когда затаить дыхание, какие согласные подчеркнуть и как долго удерживать каждую гласную. Поскольку ислам традиционно подозрительно относился к использованию музыки во время богослужения, опасаясь поставить под угрозу божественную природу текста, чтение никогда не может быть откровенно музыкальным. Однако использование спонтанной мелодии поощряется, и некоторые современные чтецы Корана демонстрируют необычайную степень музыкальной виртуозности. Их чтение сродни рок-концертам, на которых тысячам шумных слушателей предлагается ответить на звучащие строки от исполнителя со сцены, реагируя какими-нибудь своими выкриками – положительными или отрицательными.

Но было бы совершенно неправильно называть эти чтения «концертами» или даже «представлениями». Это духовные собрания, на которых чтец передает бараку Божьего слова тем, кто, по существу, составляет паству. И хотя Коран может быть драматическим монологом Господа, когда он читается вслух, он чудесным образом превращается в диалог между Создателем и Творением, диалог, в котором Бог присутствует физически.

Безусловно, самое значительное развитие позиции традиционалистов в отношении вечного Корана можно наблюдать в таком разделе науки, как кораническая экзегетика. Поначалу было необычайно трудно заниматься интерпретацией значения и послания Корана. Как прямая речь Бога Коран был записан без толкований или комментариев, практически без соблюдения хронологии и почти при полном отсутствии повествования. Чтобы помочь мусульманам в решении вопросов толкования, первые улемы разделили откровение на два отдельных периода – стихи, которые были явлены в Мекке, и стихи, явленные в Медине, – таким образом была создана свободная хронология, которая способствовала прояснению толкования текста.

Однако неофита такая систематизация Корана сбивает с толку. Текст, собранный Усманом, разделен на 114 глав, называемых сурами, каждая из которых содержит разное количество стихов, или айатов. За несколькими исключениями, каждая сура начинается с призыва Басмала: «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного». Возможно, чтобы подчеркнуть статус Корана как прямого откровения, суры расположены не в хронологическом или тематическом порядке, а от самой длинной главы к самой короткой; единственное исключение составляет первая и самая важная глава, сура аль-Фатиха: «Открывающая Книгу».

Существует два разных метода по толкованию Корана. Первый, тафсир, в первую очередь занимается установлением буквального значения текста, в то время как второй, тавиль (тавил), в большей степени сосредоточивает внимание на скрытом эзотерическом значении Корана. Тафсир отвечает на вопросы, связанные с контекстом и хронологией, предоставляя мусульманам понятные правила праведной жизни. Тавиль проникает в скрытое послание текста, которое из-за своей мистической природы понятно только избранным. Хотя оба подхода считаются равно уместными, напряжение между приверженцами тафсира и тавиля – одно из неизбежных последствий попыток истолковать вечное и несотворенное писание, которое тем не менее прочно основано на особом историческом контексте.

Для рационалистов, которые отвергли понятие несотворенного Корана, единственный разумный метод толкования – тот, который учитывает временный характер природы откровения. По этой причине рационалисты подчеркивали первичность человеческого разума в определении не только сущности Корана, но также его значения и, что наиболее важно, его исторического контекста. По мнению традиционалистов, вечная и несотворенная природа Корана делала бессмысленным разговор об историческом контексте или первичном намерении его интерпретации. Коран никогда не менялся и никогда не изменится; не должны меняться и его толкования.