прапрадеда. Тот нехорошо поглядывал на отца Бертрана. А тот в свою очередь поглядывал на прапрадеда. «А что сразу я?», — глазами спросил прапрадед. — «Я был верным мужем!».

— Гиос! — шепотом позвал Бертран, а оханье за дверью возвестило о том, что старость — не радость, а ступенек могло быть и поменьше.

— Когда был разрисован потолок затопленного кабинета? — спросил Бертран.

Гиос знал про замок все. Именно он выводил очередное событие в фамильной летописи. И его рука дрогнула только один раз. Когда герцог женился. Если Гиоса разбудить посреди ночи, он расскажет про каждую люстру. Если Бертрана разбудить посреди ночи, он расскажет такое, от чего покраснеют даже зеленые шторы.

— Эм… — напрягся Гиос. — Во времена вашего …

В этот момент со стенки упал портрет прапрадеда. Это было что–то вроде портретного обморока. И все сразу стало понятно. Портрет привели в чувство и повесили на стену.

— Как снять проклятие? — спросил Бертран, отпуская старика. Старина Гиос был немало удивлен, что его разбудили за столь ценной информацией, которую он дал в таком невероятном объеме. Пожав плечами, старик направился досыпать.

— Что значит, не знаю? — прищурился Бертран. — Как проклинать, ты знал, а как снять нет?

Прапрадед обиделся и повернулся в гордый профиль. Он всегда так делал, когда обижался.

Бертран прошелся по комнате, закрыл окно, проверил камин и лег спать. Завтра предстояло невероятное путешествие в Столицу.

* * *

— Просыпайтесь, — послышался тихий голос Гиоса. Бертран открыл глаза, глядя на розовый свет из окна, а потом на Гиоса со сломанной свечой и фингалом под глазом.

— Доброе утро, — мрачно буркнул Бертран, проверяя рукой наличие рядом жены. Найдя ее, он успокоился, а потом с тревогой посмотрел на Гиоса.

«Неужели это я сделал?!», — ужаснулся герцог. Ему вдруг стало стыдно перед старым слугой.

— А это? — спросил Гиос, ощупывая фингал. — Это я вас будил с самого утра. В первый раз вы сказали, чтобы я… как бы помягче выразится… Засунул себе это доброе утро в … эм… заднюю пещеру неприятностей. Второй раз я вас будил через час. И вы сказали, что сейчас… эм… как бы поделикатней… вы оторвете мне то, что в связи с возрастом стало весьма ограниченным в функциях. Когда я вас будил третий раз, вы … надо бы поизящней выразиться… обещали сделать со мной то, что вы делаете со своей супругой! Когда я вас будил четвертый раз, вы, выражаясь высокопарно, сообщили мне, что моя матушка виляла хвостом и гавкала на прохожих.

— А синяк откуда? — не выдержала совесть Бертрана.

— Это я случайно вошел в дверной косяк, когда спускался вниз, — ответил старик.

— Который час? — спросил Бертран.

— Бал через час, — вздохнул Гиос.

В этот момент Бертран подскочил, тряся за плечо Пять Мешков. Она сладко посапывала на его подушке. И инстинкт самосохранения не позволял Бертрану вернуть свое законное имущество.

— Карету мы подготовили, но путь туда займет пять часов, — начал старик.

— Быстро! Служанок! — скомандовал Бертран, пока сонную жену ставили на ноги слуги. Они надевали на нее платье, служанки крутили ей прическу, слуга ползал по полу с туфлями, а Бертран стоял, словно пугало, пока Гиос надевал на него нарядный камзол, расшитый драгоценностями.

Бертран выхватил жену из рук слуг, потащил ее на балкон и взмыл вверх! Через три минуты они стояли на утесе, а Бертран подходил к пещере.

— Слушай, дружище, — осторожно начал Бертран. — Нам нужна твоя помощь.

Дракону сразу не понравилось слово «нам». Поэтому он сделал резкий рывок вперед и расширил себе пещеру камнепадом.

— Я обещаю, я буду держать ее, — уговаривал Герцог, пока лапы дракона рыли скалу.

Глава сорок седьмая

— А мы полетим на драконе? — послышался голос, переполненный восторгом.

Кажется, дракон обмяк. Это был уже не грозный ящер, а унылая кучка страданий.

— Я буду ее держать! — раздраженно повторил герцог, пока Пять Мешков радовалась внезапной встрече. Бертран не любил опаздывать! Особенно на королевские балы. На них не любили опаздывать все, потому что королевская подагра и плохое настроение способны обеспечить неприятностями даже внуков «опоздунов».

— Очень нужно, — взмолился герцог.

Дракон осторожно выбрался из пещеры. Он понимал, видимо вспомнил, что когда–то у него самого были друзья. Преданные, верные и вкусные.

Подставив спину, дракон пустил скупую слезу. Когда–то мама рассказывала ему, что у каждого дракона случается последний полет. Рано или поздно. И что–то подсказывало дракону, что это он самый.

Распластав огромное крыло, дракон почувствовал, как по нему карабкаются туфельки. Может, раньше он и мечтал похитить принцессу, но сейчас он предпочел бы принца.

Взяв разбег, дракон устремился в ввысь, где уже плавилось огромное солнце. Под ним мелькали редкие деревеньки, а перед его глазами вся жизнь.

— А это тоже наши владения? — спросила Пять Мешков. Ветер растрепал ее волосы, и теперь они всей копной прикрывали лицо Бертрана. Ему хотелось плакать, чихать и кашлять одновременно.

Дракон пролетал над городами, изредка поглядывая на свой зад.

А ведь он еще так молод. По драконьим меркам. Он даже не успел обзавестись семьей. И вот, везя в себе своих будущих детей, дракон понимал, что, возможно, он никогда их не увидит.

Каждый раз, когда со спины доносился радостный визг, дракон начинал резко терять высоту! А после вопроса: «А у тебя больше ничего не застряет?», дракон чуть не упал. Если бы он мог говорить, то давно бы сказал, что эта роковая для его здравья красавица давно застряла у него в печенках.

Огромные шпили дворца уже вставали на горизонте. К дворцу тянулась унылая вереница карет, проезжая в огромные ворота. Бертран посмотрел на дворец, пытаясь запомнить его таким, каким он был до их появления.

Снижаться дракон отказался. Наотрез! Но крылатому герцогу это не помешало стянуть за талию красавицу жену, раскинув крылья, приземлиться прямо перед роскошной лестницей под удивленные возгласы: «Вы видели, какой атлас у нее на панталонах!».

Пока дракон закрывал собою небо, Бертран поправил одежду и взял под руку молодую супругу. Он уже не питал иллюзий по поводу ее таланта.

— Как представить вашу спутницу? — поинтересовался молодой, зализанный лакей, открывая роскошные двери в мир кружев, отдавленных ног и свежих сплетен.

— Пять Мешков, — произнес Бертран, напрочь забыв, как ее