Ей очень хотелось вслух сказать: «Ура, отлично, мы молодцы!»

Но она выдержала, как говорят менеджеры, формат встречи и была сдержанна, как будто такие контракты сыплются на нее каждый день. Как только за мужчинами закрылась дверь, вся ее малочисленная команда завопила от радости.

Марина уже собралась предложить это событие отметить чаепитием с тортом, как на трубке высветился незнакомый номер телефона.

– Я слушаю, – все еще улыбаясь сказала она невидимому собеседнику.

– Это Марина Васильева? – спросил ее низкий женский голос с хрипотцой, выдававшей заядлую курильщицу.

– Да, это мой номер.

– Я Анастасия Шум, мы можем где-нибудь встретиться?

– Да, конечно, – обрадовалась Марина бывшей приятельнице. – Дома я бываю поздно, приезжайте ко мне в офис. – И назвала адрес.

Мачеха Ипполита не заставила себя долго ждать, примерно через полчаса подъехав к студии на «ауди». Это была невысокая, с крупной головой и крупными волевыми чертами лица женщина, не выпускавшая из рук сигарету. Войдя в помещение студии, которое начиналось сразу от двери, без всяких холлов и коридорчиков, она оценивающе оглядела светлую легкую мебель, цветы в светлых кашпо и прозрачных вазах, черно-белые крупные фотографии на стенах, дизайнерские столы, заставленные компьютерами вперемежку с кусками цветного картона… Не делая разницы между интерьером и Мариной, так же оглядела и ее, в зародыше остановив готовое сорваться с губ хозяйки приветствие.

– Мои деньги пошли тебе на пользу. – Поискала мусорную корзину, выкинула туда окурок и стала закуривать следующую сигарету.

Офис-менеджер Лиза беспомощно посмотрела на свою начальницу бездонными синими глазами.

У Марины появилось такое ощущение, будто она со всего размаху шлепнулась животом на лед. Но она взяла себя в руки и предложила Анастасии пройти в комнату для переговоров.

– Хм… для переговоров, – тряхнула Шум темными жесткими волосами и с достоинством проследовала за Мариной. Та, пропустив гостью вперед, показала глазами Лизе, что все в порядке, беспокоиться не о чем, и предупредила:

– Меня в офисе нет.

Усадила мрачную Шум в кресло, предложила чай-кофе, услышала резкое «нет», села напротив и только после этого уточнила:

– О каких деньгах идет речь?

– О тех, что ты выручила, продав мою квартиру.

Повисла пауза, во время которой Марина заправила кофеварку, приготовила две маленьких порции, разлила по чашкам, поставила одну перед гостьей, другую – себе. Она была совершенно спокойна.

– Послушай, Настя. – При этом имени Шум подняла бровь, усмехнулась, но промолчала. Марина, наблюдая за ее лицом, продолжала: – Честно говоря, я обрадовалась твоему звонку. Я собиралась рассказать тебе о фантастическом стечении обстоятельств, когда в моей семье оказался сын, приемный сын, моей подруги студенческих лет. Как я совершенно случайно об этом узнала, как… – Она остановилась, поймав на себе жесткий взгляд журналистки. – Если помнишь, я писала тебе о том, что Ипполит попал в довольно затруднительное положение…

– А вы им воспользовались… – ухмыльнувшись, закончила за нее Анастасия.

– Кого ты подразумеваешь под словом «вы»?

– Тебя и твою дочь.

– И что же мы такое совершили, в чем ты нас обвиняешь?

– Твоя дочечка вынудила Пола жениться на себе. Потом вы воспользовались тем, что он до смерти боялся попасть в армию, уговорили дать вам доверенность на ведение всех его юридических дел и за его спиной продали квартиру. Моя сестра мне все рассказала.

Марина, услышав бредовую версию «ненормальных родственников» Ипполита, вспомнила материну присказку: «Кто первым обкакал, тот и прав». Первой была сестра Анастасии Шум.

…Когда Коржиков и Шум решили расстаться, квартира, принадлежавшая журналистке, оказалась пустой. В ней никто не жил, а прописан был только Ипполит, на которого мачеха и оформила жилье после того, как записала его залогом на случай провала своего проекта. Это была своего рода уловка, если спонсор захочет возместить убытки. На самом же деле получалось, что ничего не подозревающий пасынок должен был расплачиваться за авантюризм мачехи.

За жильем нужно было смотреть, пока ничего не подозревавший Ипполит осваивал азы экзотической профессии. Старшая сестра Анастасия попросила младшую – Елену – присмотреть за квартирой. Елена не просто присматривала, а стала в ней жить вместе с сыном, сдавая свое жилье. Она надеялась, что квартира в конечном счете достанется ей. Когда же выяснилось, что спонсор не намерен ждать возвращения Шум из Швеции и хочет возместить убытки от ее провалившегося проекта за счет продажи квартиры, оставленной в залог, Елена ничего не нашла лучше, как в срочном порядке продать все, что было ценного в этой квартире, включая носильные вещи бывших хозяев. Для этого доверенности не требовалось. Ипполиту, естественно, не досталось ни копейки.

Понимая, что речь идет о неблаговидных действиях родной сестры Анастасии, Марина все-таки рассказала, как было на самом деле.

– Если ты считаешь, что в деле фигурировала доверенность на мое имя, это легко проверить. Ты меня извини, Настя, но ты не там виноватых ищешь. Ты встань перед зеркалом – и сразу увидишь истинного виновника потери квартиры. В конце концов, у меня есть адрес воинской части твоего приемного сына, и ты можешь сама к нему съездить и расспросить. Вот, пожалуй, все, что я могу тебе сказать.

В глазах бывшей приятельницы мелькнуло сомнение, и она уже не так уверенно, как прежде, предупредила:

– Я все проверю. Если окажется, что ты приложила руку к этому делу, будешь отвечать. Если нет – извинюсь. Ты меня знаешь. Я своим принципам не изменяю.

Она решительно поднялась с дивана, вышла из переговорной, и ее шаги прозвучали по направлению к выходу.

Который раз за последнюю неделю Марина процитировала строчку из письма Ипполита: «Вы не виноваты в том, что у меня ненормальные родственники». Каково было бы его удивление, узнай он, что его бывшая теща общается не только с мачехой, но знакома и с его родной матерью!

Алла стала звонить Марине чаще, и теперь их разговоры касались не только Ипполита, но приобретали светский характер, как было раньше. То ли виной тому была их встреча в элитном клубе, то ли время, притупившее остроту потрясения, то ли одиночество обеих женщин.

…Алена по-прежнему дисциплинированно писала весточки о своей жизни в новой семье, и в речи Марины все чаще стали появляться непривычные русскому уху названия городов: Сильвашвараде, Липице, Хортобадь, Дебрецен… Аленка рассказывала, как они были на Слете пастухов и как удачно там на скачках выступил Янош. Потом она писала, что они были на международных соревнованиях и лошадь Яноша перед самым финишем повредила ногу, а потом они поедут на традиционный бал Анны, который проводится в Балатонфюреде с середины девятнадцатого столетия…