«Так, а что тут не прочитать? Сидит женщина в машине, которая идет по шоссе со скоростью сто двадцать километров в час, сидит ни жива ни мертва, выйти не может, а ей еще сообщают, что едут на аэродром. Тут и экстрасенсом не надо быть!»

…Она издали увидела выстроившиеся в ряд светлые спортивные самолеты на зеленом поле травы. По-видимому, летные тренировки еще не начались. Свернув с дороги, они въехали на территорию аэродрома через охранявшийся шлагбаум. Недалеко от каптерки дежурного Викторов поставил машину, открыл Марине дверцу, забрал цветы, кинул их на заднее сиденье, взял ее за руку и, как маленькую, повел за собой.

– Роман! Ты никак новобранца привез? – улыбаясь, приветствовал Викторова парень в летном шлеме и с рюкзаком за спиной. «Это у него парашют, наверное», – сама себе объяснила Марина, которая прыжки с парашютом видела только по телевизору.

На поле, близком к постройкам и ангарам, шла своя жизнь: кто-то разминался, кто-то укладывал парашют, кто-то смотрел карту. В общем-то до Марины никому дела не было, и она успокоилась, сосредоточившись на себе и Викторове.

Он неожиданно перешел на ты:

– Ну что, полетишь? Мне показалось, что ты не из трусливых.

– Я из осторожных…

– Значит, не полетишь. Ладно, я сейчас тебе все здесь покажу: и удобства, и смотровую площадку – и отлучусь ненадолго. Хорошо? А ты, если хочешь, можешь посмотреть.

Он водил ее за собой, объясняя и показывая: «Здесь можно стоять», «Здесь нельзя», «Отсюда лучше видно, а отсюда – ни фига».

Она наблюдала за его лицом: морщины на лбу и щеках разгладились, Роман казался моложе и больше походил на шкодливого пацана, чем на основательного, уверенного в себе мужчину. Она обнаружила у него совершенно мальчишескую, застенчивую улыбку. По всей вероятности, ему кто-то уже говорил о ней, поэтому он редко по-настоящему улыбался. Чаще только раздвигал, как в оскале, губы.

Оставшись одна, Марина наблюдала, как самолеты выезжают на взлетную полосу, как поднимаются в воздух, оттолкнувшись шасси от бетонных плит, как набирают высоту и делают разворот, как высыпаются из их днищ маленькие фигурки спортсменов и как один за другим раскрываются над ними разноцветные купола парашютов. Потом она смотрела, как в небе небольшие самолетики выделывали разные фигуры, названия которых она не знала. Она не могла определить, в каком из этих «циркачей» ненормальный Роман, потому что диоптрий ее линз не хватало на то, чтобы различить номер на борту.

Мимо нее за это время прошло много юношей и даже девушек, и она вдруг с грустью подумала, что ей уже никогда не узнать, что это такое – парить в воздухе. А потом она вспомнила своих студентов, Алену, Ипполита и пожалела, что только сегодня узнала о том, что есть и такая жизнь.

…Роман двигался бесшумно, она не услышала, а почувствовала, что он поднялся на смотровую площадку и стоит за ее спиной: к запаху чистого тела и дорогого мыла добавились запахи горячего металла и машинного масла.

– Ну что, устала? – Он обнял ее за плечи и первым вздрогнул от силы заряда, который пробежал по ним обоим. Он отвел пряди волос с ее шеи и провел по ней теплыми, чуть шершавыми губами. Его руки обнимали ее за талию, пальцами сомкнувшись на животе. Она лишь на мгновение вспомнила другие руки – не жесткие и крепкие, а чуткие и нежные… Роман все крепче прижимал ее к своему напрягшемуся телу, а его губы на ее шее стали горячими.

Она положила свои ладони поверх его рук и, стараясь сохранить ровное дыхание, тихо заметила:

– Я, Роман, видишь ли, несколько старомодна и не люблю развлекать скучающую публику…

Его хватка ослабла, и чуть хриплым голосом он сказал:

– Извини, я, кажется, поторопился…

Всю обратную дорогу они, как ни странно, оживленно обсуждали проблему возрастного ценза в прыжках с парашютом. Небольшая пауза возникла, когда он остановил свой джип там же, где утром Марина в него села.

– Может быть, я все-таки подвезу к дому? – мрачно предложил Викторов.

– Нет-нет, – с максимально доступной ей легко–стью в голосе воспротивилась Марина. – Мне еще нужно зайти в магазин. Я искренне тебе благодарна за то, что познакомил меня со всем этим… – И она беспомощно развела руки, не зная, каким словом назвать те ощущения, которые испытала, глядя в небо… Он посмотрел на нее, склонив голову набок, и неожиданно спросил:

– Чего ты боишься?

– Скоропалительных решений, – ответила она и поторопилась выйти из машины, хотя уже давно поняла, что Викторов из тех мужчин, которые прекрасно владеют собой в любых обстоятельствах.

– Видел я тебя с твоим Икаром, – сказал ей Геннадий, когда они беседовали с ним по телефону накануне традиционной «родительской» субботы и она сообщила ему, что пирога с капустой не будет так же, как и ее самой – дома.

– Где видел? Когда?

– А мы в Пузырево ролик про пиво снимали. Людей же запретили в рекламе использовать, а воображение потребителя надо поражать.

– Понятно, и что?

– А то, что, говорят, это самый отчаянный летчик. Рискует постоянно, как будто ему скучно на земле. Так что ты это… поосторожней. У тебя все же дочь. Да и я вроде как беспокоюсь.

– Да, Гена, спасибо, я учту. Пирог перенесем на следующую субботу, ладно?

…Но и в следующую субботу, и еще через неделю она так и не смогла выполнить свое обещание. Она поддалась на уговоры Викторова и загорелась желанием прыгнуть с парашютом. Как прилежная ученица, Марина изучала розу ветров, потоки воздуха вообще и над Пузыревом в частности. Пару раз она села в самолет с группой парашютистов, чтобы посмотреть, что ей предстоит. К своему удивлению, она не почувствовала страха. Было куда страшнее, когда двадцать один год назад ее привезли в родильную палату. Наверное, если бы мужики рожали, им бы меньше требовалось экстрима в воздухе и на воде. Его достаточно и на земле.

…Накануне своего первого прыжка она спала так же спокойно, как и перед первым свиданием с Романом. Она до автоматизма довела действия, которые нужно произвести, оказавшись в воздухе. Но самое главное, она знала, что тот, кто втянул ее в эту авантюру, будет рядом. Ощущения надежности и защищенности теперь были главными в ее жизни. Ведь она уже прыгнула, когда первый раз села в его машину и только на середине пути спросила, куда они едут. Это был затяжной прыжок. Что по сравнению с ним укладка парашюта и посадка в самолет…

…Он прыгнул после нее. Пока она справлялась со своими чувствами и ощущениями, он был рядом и вел себя в воздухе так же, как если бы они находились в машине, а он сидел за рулем, контролируя дорогу и поведение пассажиров в салоне. Когда Марина дернула за кольцо и парашют раскрылся, напряжение непредсказуемости спало и она смогла наслаждаться ощущением полета. Ей фантастически повезло с погодой, ветер у земли был минимальным. Она плавно приземлилась, ее накрыло парашютом, и она просто замерла, заново переживая испытанное в воздухе ощущение свободы – от мыслей, от забот, от условностей, от суеты – от всего…