Только свернув к Иноземному двору, она наконец обернулась и, увидев, что преследователь не отстаёт, заторопилась. Но и тот, явно прибавив шагу, обогнал Злату и загородил ей дорогу.

– Что, девка, припознилась?

Неожиданно в голосе незнакомца прозвучала угроза, а когда Злата испуганно отшатнулась, он рванулся следом и, злобно прошипев: «Не уйдёшь, стерва…», – грубо схватил её за узорчатую кацавейку.

В руке незнакомца сверкнул нож, бок Златы пронзила резкая боль, и тогда она изо всех сил ткнула нападавшего пальцами в глаз. Истошно взвыв, тот мгновенно скрючился, а девушка сначала со всех ног бросилась бежать, но позже, чувствуя с каждым шагом всё нарастающую слабость, медленно побрела к уже близким воротам Иноземного двора.

* * *

Стоумовский коч основательно потрепало штормом, и, спасаясь от бури, он ушёл во льды. Здесь волнение почти не чувствовалось, и коч, осторожно протискиваясь разводьями, помаленьку шёл вперёд. После того как Стоумов сначала убедился, что пути «встречь солнца» по чистой воде нет, а затем, противу царского указу, ходил в Мангазею, Епифан решал, как быть дальше.

Вот только нежданный шторм порушил все планы кормщика. Жуткая буря случилась, когда пустынное море до самого горизонта было чистым. Внезапно небо затянули тяжёлые низкие облака, а потом налетевший ветер понёс их студенистые обрывки. Море вспенилось зелёной мутью, и водяная пыль стала хлестать злым дождём, сразу затуманившим горизонт.

Поначалу Епифан держал коч круто к ветру, но паруса так надулись, что казалось, достаточно ткнуть в толстую ткань пальцем, и она тут же лопнет. Опасаясь, как бы паруса не сорвало совсем, кормщик приказал спустить их, и тогда ветер, усилившись, завыл в оголённых снастях.

Буря свирепствовала, и, сколько поморы ни вглядывались, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, нигде не было видно даже намёка на близкий берег. Правда, много позже появились сначала мелкие, а потом всё более крупные льдины, и, умело лавируя между ними, Епифан вывел коч к большим ледяным полям.

Там, выбирая разводья пошире, Стоумов начал уводить коч всё дальше. Наконец торчавший у борта востроглазый зуёк углядел через белёсую муть тёмную полоску земли и радостно крикнул:

– Вижу берег!..

На коче все обрадовались, но пришлось ещё несколько часов то грести вёслами, то ловить парусами ветер, прежде чем по высмотренному Епифаном разводью коч неожиданно для всех не вышел к чистой воде. Скорее всего, сильный ветер, погнавший ледяное поле, заодно сорвал и припай[100] так, что подходы к открывшемуся берегу стали совсем свободными.

Собравшись на носу, поморы вглядывались в открывшийся по ходу небольшой остров. То, что это именно так, ни у кого никаких сомнений не возникло. Народ подобрался достаточно опытный, да и обе оконечности островка, прикрытые льдом, были видны хорошо.

Невысокий, казавшийся вдавленным в море кусочек суши только на самой середине имел довольно заметную горбинку. Но ничего, похожего на бухту, не просматривалось, и было ясно, что подойти к нему можно только при благоприятном ветре, иначе даже небольшое волнение может выбросить коч на прибрежные камни.

Услыхав шум на палубе, бывший до этого внизу подкормщик Иван Вага вышел наверх и первым делом, заметно волнуясь, сообщил:

– Я все карты пересмотрел. Похоже, нас в новые места занесло…

– Похоже… – согласился Епифан и сказал: – Коч близко подводить не будем, я на лодке схожу, а ты определиться попробуй, островок-то интересный…

Епифан зашёл к себе в каюту и, пока на палубе спускали шлюпку, сам наскоро просмотрел карту. По всему выходило, на острове ещё никто не бывал. Для порядка Стоумов заглянул ещё и в заветную кормщицкую тетрадь, а потом, окончательно уверившись в своём мнении, поднялся наверх.

Шлюпка неспешно приближалась к острову и зуёк, сидевший на вёслах, всё время с любопытством поглядывал через плечо, в то время как бывший на корме Епифан, оценивая начинавшуюся прямо от уреза каменистую россыпь, решал, где ловчее и безопаснее причалить.

На воде была уйма птиц, и они то ныряли, то перепархивали с места на место, уступая дорогу шлюпке. Гаги, кайры, гагары, чайки разных пород, тупики срывались с волн и, смешно растопырив красные лапки, хлопая крыльями, разбегались во все стороны.

Поняв, что на островке птичье царство, Епифан, высмотревший-таки безопасное местечко, вытаскивая на пару с зуйком шлюпку на берег, уже заметил лепившееся между камней великое множество гнездовий. Выше шёл некрутой откос, а в стороне Епифан увидел принесённый морем плавник.

Подойдя ближе, Епифан углядел почти целое бревно и, довольно хмыкнув, стал подниматься на взгорбок. Восхищённый зуёк, по-мальчишески перескакивая с камня на камень, вспугивал с шумом взлетавших птиц, а наблюдавший за ним Епифан довольно усмехался: встреченный островок обещал многое.

Поднявшись на самый верх, Епифан, оглядевшись по сторонам, окончательно убедился, что так удачно найденная ими земля – остров. С той стороны, где стоял хорошо видимый с взгорбка коч, был чистый участок моря, зато с другой – сплошной, без всяких разводьев лёд напирал на берег.

Изучив очертания островка так, чтоб потом как можно точнее нанести их на карту, кормщик кликнул зуйка, и они стали спускаться назад к шлюпке. Уже на берегу, заметив, что мальчишка успел собрать приличный ком остававшегося в гнёздах гагачьего пуха, Епифан усмехнулся:

– Что, мамке на душегрейку расстарался?

– Ага, – довольно улыбнулся зуёк и, сев в шлюпку, стал разбирать вёсла.

По возвращении ждавший их Иван Вага первым делом спросил:

– Что, птичий остров?

– Да, место богатое, – подтвердил Епифан и добавил: – Я там, в плавнике лесину подходящую приметил, как раз на мореходный знак сгодится.

– Сделаем, – заверил кормщика Вага и сам пошёл за инструментом.

Затем, пока Епифан, сидя у себя в каюте, записывал в лоцию всё мало-мальски значимое и переносил очертания островка на самодельную карту, Вага, прихватив с собой двух поморов, тоже побывал в «птичьем царстве».

Там, по первости осмотрев гнездовья и прикинув, сколько чего можно взять на островке, он перебрал упомянутый Епифаном плавник, а потом, отыскав что надо, с помощью товарищей сладил и установил на берегу чётко ориентированный мореходный знак.

По возвращении Вага, спустившись ко всё ещё сидевшему в каюте Епифану, сказал:

– Знатное местечко, сюда ежели в нужное время подойти…

На что Епифан, закончивши наконец писать, ответил:

– Подойдём. Теперь как найти островок, знаем… – И весело подмигнув Ваге, кормщик закрыл лоцию.

Много позже, снова всё так же пробираясь разводьями, коч постепенно удалялся, от новооткрытого островка, но с его кормы ещё долго был виден поставленный на взгорбке поморский крест…