И точно, к стругу, изо всех сил работая вёслами, на рыбацкой лодчонке подплывали двое казаков. Едва лодка ткнулась в борт струга, один казак тотчас вскарабкался на палубу и, высмотрев Разина, крикнул:

– Атаман, велено передать, князь Барятинский, что шёл от Казани, упредил нас и теперь со своим отрядом уже стоит под городом…

Выслушав это несколько полохливое сообщение, Разин громко заявил:

– Ништо, у нас народу пять тыщ, нахрапом возьмём. – И наказал сворачивать к берегу.

Высадка прошла без помех, однако, когда сошедшие на берег разинцы скопом двинулись к городу, отряд Барятинского заступил им дорогу. Встреченные огненным боем передние ряды бросившейся на царских людей ватаги замешкались, и кое-кто, дрогнув, подался назад.

Сбить с первого наскока стрельцов, удержавших свои позиции, не получилось, и разинцы, отхлынув на какое-то время, умело перестроились и снова яростно бросились вперёд. Но бившие картечью пушки Барятинского и частая стрельба из пищалей опять остановили казачий натиск.

И тогда Разин, бывший здесь же в рядах нападавших, поняв, что лобовым ударом выиграть бой не получится, наказал Усу обходить левое крыло отряда Барятинского, а сам, с большей частью казаков, отвлекая внимание стрельцов, напал на их правое крыло, одновременно послав в обход конницу.

Правда, действовать конницей у стен города было неспособно, и обход не вышел, но это вынудило отряд Барятинского несколько отступить. Вдобавок командовавший гарнизоном Симбирска князь Милославский тоже вывел часть своих людей в поле на поддержку стрельцов Барятинского, и получалось так, что взять верх ни той, ни другой стороне не выходило.

Раз за разом разинцы упорно кидались на уже сильно расстроенные боевые порядки отряда Барятинского, но, против ожидания, стрельцы стояли твёрдо, и только когда часть симбирскиих жителей поддержала-таки прорвавшихся к городу казаков Уса, разинцы наконец-то взяли посад.

Получив донесение об этом успехе, Разин поспешил к Усу, но соратник мало чем смог его обрадовать. Стоя под бревенчатой стеной одного из только что взятых посадских дворов, Ус показал Разину на земляной вал с частоколом, окружавший постройки, и сокрушённо сказал:

– Видишь, как укрепились. Который час бьёмся…

– Вижу…

Разин оглядел поле недавнего боя, и тут к нему прибежал нашедший его в этой сутолоке казак-посыльный:

– Атаман, стрельцы отходят от города!

– И гарнизон тоже с ними? – обрадовался Разин.

– Нет, – отрицательно качнул головой казак. – Эти заперлись в городе…

– Значит, будем штурмовать, – вслух принял решение Разин и, строго глянув на верного Уса, замолк.

Атаман понимал, что, хотя казаки и подошли к самым стенам города, с налёту Симбирск взять не удалось…

* * *

В назначенный день Гуго Мансфельд и Петер Вальд чуть ли не с самого утра толклись возле книжных лавок. До прихода сюда подельники неоднократно обсуждали предстоящую встречу, причём Петер Вальд чего-то всё время опасался, а Гуго, наоборот, был уверен, что всё пройдёт гладко.

Правда, несмотря ни на что, они оба дружно заявились на Спасский мост, где уже было довольно людно. Петер Вальд продолжал подозрительно коситься по сторонам, в то время как Гуго едва ли не с подлинным интересом стал рассматривать выложенные на продажу книги.

Вот только копаться в книгах Петер ему не дал, начав зачем-то теребить подельника за рукав.

– Чего тебе? – оторвавшись от книги, недовольно спросил Мансфельд.

– Видишь… – Петер показал на писца, устроившегося возле торгового ряда.

– А-а-а, – рассмеялся Гуго. – Это же площадный подьячий[103]. Видать, челобитную кому-то строчит.

– Так его ж прошлый раз не было, – возразил Вальд.

– Ну и что? Может, отходил куда, – пожал плечами Гуго и насмешливо хмыкнул: – Но коли уж тебе такая охота, посматривай, вдруг ещё чего и заметишь…

Впрочем, сколько Вальд ни оглядывался, кругом было тихо. В обе стороны от моста тянулись стены Белого города, над воротами, с поднятой по дневному времени решёткой, в голубце висела икона, московиты у прилавков толковали своё, и Петер в конце концов успокоился.

Он даже по примеру Гуго взял какую-то книгу и принялся её листать. Однако надолго Петера не хватило. Решив, что ожидание слишком затягивается, Вальд наклонился к уху стоявшего рядом Мансфельда и негромко спросил:

– Как думаешь, наш подьячий придёт?

– Придёт, придёт… – заверил напарника Гуго и пояснил: – Я, как мы с ним говорили, присмотрелся, наверняка денежки любит…

– Ну, если так… – И, вздохнув, Петер начал листать книгу дальше.

Однако ожидание затягивалось, и, потолкавшись ещё какое-то время возле лавок, напарники совсем уж собрались уходить, как вдруг Гуго толкнул Петера.

– Смотри…

Вальд обернулся и увидел, что вдоль рва по направлению к мосту, держа в руках какую-то книгу, идёт тот самый подьячий. Заметив, что больше с ним никого нет, Петер обрадовался.

– Один пришёл…

Поняв, чего именно побаивался Вальд, Гуго, сам малость опасавшийся, что подьячий явится вместе со стрельцами, облегчённо вздохнув, ответил:

– Так и должно быть…

Тем временем подьячий поравнялся с ожидавшими его иноземцами и показал глазами на ближайшую книжную лавку. Выждав, пока подошедший к прилавку подьячий начнёт что-то там рассматривать, конфиденты тоже зашли в лавку и вроде бы невзначай остановились с ним рядом.

Подьячий мельком глянул на них, как будто только что подошедшие иноземцы были ему незнакомы, и продолжал всё так же рассматривать прилавок. Снова забеспокоившись, Петер оглянулся, в то время как Гуго, не выдержав странного молчания, нетерпеливо спросил:

– Что-то есть?

– Вот, – ответил подьячий и, приподняв, подержал перед глазами Мансфельда принесённую с собой книгу.

Гуго сразу рассмотрел богатый кожаный переплёт и, наклонившись к самому уху подьячего, не сумев скрыть волнения, прошептал:

– Это она?.. Роспись?

– Нет, я же говорил, её взять нельзя, – покачал головой подьячий и негромко пояснил: – Но зато все клейма здесь.

– Как же так? – искренне удивился Гуго, видимо решивший, что пояснительные клейма могут быть только вместе с Росписью.

– Смотрите сами, – невозмутимо ответил подьячий и, положив книгу на прилавок, раскрыл переплёт.

Едва книга была развёрнута, как Гуго с Петером забыли обо всём. С двух сторон навалились они на подьячего и восхищённо стали всматриваться в заложенные между страниц красочные листы, где на каждом золотом и киноварью была нарисована увенчанная царским орлом затейливая виньетка, а в середине её помещался выписанный полууставом текст.