В небольшом населенном пункте Венклитте-Мюлле произошел занятный инцидент. Дивизия ушла вперед, а наш узел связи продолжал работать. Задержал меня и телефониста командир 81-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Захаров, который вел переговоры с командирами дивизий. Когда я наконец получил разрешение снять узел и распрощался с генералом, встал вопрос, где искать своих. Мне было известно, что слева находился 13-й, асправа 261-й стрелковый полк, но связи с ними я уже не имел.

Двинулись по азимуту и по следам. Перейдя железнодорожную линию, углубились в лес. Через некоторое время услышали шум воды. Что это? Мельница или электростанция? На карте не было ни того ни другого, и только перейдя по плотине реку, мы поняли, что оказались на мельнице. Осторожно осмотрели большое двухэтажное здание и подвал. Никого. Поднялись на 2-й этаж, много выстиранного белья на стеллажах и в шкафах, и тоже ни души. Вдруг выходит девица-украинка. Как оказалось, она спряталась на мельнице, чтобы не уходить с немцами и очень просила взять ее с собой. Но куда ее денешь? Спустились вниз, вышли на улицу и столкнулись с разведкой 261-го полка. Переговорили с разведчиками и пошли дальше. В конце концов вышли в тыл 13-го стрелкового полка.

Неподалеку находился и штаб дивизии. Вечерело, комдив высказал сожаление, что придется ночевать в лесу у костра. Тут я ему рассказал о мельнице. Перевозников принял решение идти туда. Штаб дивизии, батальон связи и разведрота расположились на ночлег в подвале. Связисты с узлом связи разместились в большом отсеке, где хранился картофель, здесь было тепло и уютно. Саперный батальон и 261-й полк расположились в здании мельницы, всем места не хватило, и часть людей устроилась под крышей, среди жерновов и на жерновах.

Большинство уже спали, когда какой-то любитель техники, а, может быть, и специалист своего дела, решил проверить, как работает мельница. Пустил воду на лопасти колес, и жернова закрутились. Спящие на них люди, не понимая в чем дело, дико озирались и спрыгивали с жесткого ложа, ихтоварищи хохотали от души. Насмеявшись, мельницу остановили, и утомленные люди быстро уснули.

Около 10 вечера командир дивизии Перевозников решил сходить до ветру. Он вышел из подвала и сразу же напоролся на фашистов. Выхватив винтовку из рук задремавшего 17-летнего часового, полковник крикнул «Подъем!» и стал действовать штыком, как на уроке рукопашного боя. Поднятый по тревоге полк в считаные минуты уничтожил около 150 фашистов, а Перевозников записал на свой личный счет 11 гитлеровцев. Было взято много пленных, которые на допросе рассказали, что их группа численностью до 400 человек выходила из окружения и надеялась пробиться к своим.

Отдых был прерван, началось преследование оторвавшейся группы противника. Этот ночной поиск дал хорошие результаты; 261-й полк взял несколько населенных пунктов, пленив массу сонных фашистов, и почти без потерь продвинулся вперед на 22 км.

Командир дивизии Перевозников во время боев в Восточной Пруссии все время находился в боевых порядках пехоты, своими глазами видел, каксражаются его солдаты и офицеры. Личная смелость комдива поощряла и его подчиненных действовать энергичнее. Воюя на немецкой территории, личный состав дивизии чувствовал приближение конца войны и стремился побыстрее разделаться с ненавистным врагом.

Командование 81-го стрелкового корпуса приняло решение перегруппировать войска, то есть поменять дивизии местами, для этого нашей 2-й стрелковой дивизии пришлось совершить марш в 50 км. Дивизия построилась в походную колонну. Первым выступал один из полков, за ним следовал батальон связи. Так как вся дивизия была на конной тяге, то скорость движения колонны была невысокой, всего около 2–2,5 км в час.

Такое медленное движение утомляло моих связистов. Народ в батальоне подобрался молодой и здоровый, привыкший таскать на себе не только оружие, но и катушки с кабелем, и с таким грузом, превышающим вес снаряжения пехотинца в 2–3 раза, передвигаться бегом. Топографические карты имелись у каждого командира взвода, подавляющее большинство связистов имело среднее или высшее образование, картой и компасом владел любой солдат. Люди рвались вперед. Обстановка в общих чертах была нам известна, знали мы и о том, где должен был разместиться штаб дивизии и полки. До места назначения оставалось еще примерно 25 км, и я принял решение оставить обоз в походной колонне, а самому с группой связистов в 50 человек идти вперед. Оставив колонну, мы пошли быстрее, подгонять людей не приходилось, все и так стремились побыстрее закончить марш и как следует отдохнуть на месте.

Примерно через 15 км показался населенный пункт. Я выслал вперед разведку, а наша группа тем временем продолжала скрытно продвигаться вперед. Через некоторое время разведка донесла, что в деревне немцы грузят натри автомашины какой-то груз, охрана не замечена. Решаю атаковать деревню стрех сторон. Незамеченные противником

мы вошли в поселок и открыли огонь. Бой был коротким, в итоге — два офицера убиты, 10 пленных, автомашины и груз достались нам в качестве трофеев. Мы торжествовали, ведь это была первая по-настоящему боевая задача, которую мы выполнили самостоятельно. Пленных повели в тыл, навстречу дивизии, под конвоем четырех человек, а остальные продолжили движение к намеченной цели. В пути соображал, кому и какие следует дать награды.

Прибыв на место, выставили охрану и провели рекогносцировку. Определили место для каждого отдела штаба дивизии. Затем приступили к наводке линии связи, а после окончания работы расположились на отдых.

Внезапно на автомашинах нагрянуло наше дивизионное начальство, мечет громы и молнии, бушует и неистовствует, как ураган. В присутствии подчиненных мне было объявлено, что буду отдан под суд Военного трибунала за самоуправство, за превышение власти, за самовольство и т. д. Приказали срочно представить строевую записку и список личного состава. Лишь после проверки, когда комиссия убедилась, что все мои люди налицо, а оружие в сохранности, командование дивизии успокоилось.

Я понимал правоту своих командиров и терпеливо сносил все попреки. Дело в том, что даже рядовые военнослужащие батальона связи знали о дислокации частей дивизии, корпуса и отчасти армии куда больше, чем офицеры, включая командиров стрелковых частей и подразделений. Исчезновение связиста батальона связи, тем более его попадание в плен, стало бы чрезвычайным происшествием огромного масштаба и могло повлечь за собой переброску дивизии на новое место. Так что причина гнева начальства была вполне понятна и оправданна. Мои подчиненные были крайне удручены. Под суд меня не отдали, но и в награждении нам было отказано.

К началу 1945 г. наши связисты довели свои профессиональные навыки почти до автоматизма, люди работали с полной отдачей сил и знаний, с высокой ответственностью за порученное дело, обеспечивая командованию бесперебойную связь под сильнейшим огнем противника.

Головной болью для связистов была линия связи на главном направлении, на оси движения от НП командира дивизии к полкам. При оборудовании нового НП она являлась как бы указателем, куда перешел командир дивизии. По этой линии сначала перемещался штаб дивизии, потом повозки с боеприпасами, медсанбат и т. д. То есть прошел связист, не напоролся на мины, а за ним уже уверенно и спокойно двигались все остальные. К тому же провод-то наш, наверняка с пути не собьешься. В конце концов эта пешеходная тропа связиста становилась настоящей дорогой, к тому же проверенной и безопасной, по которой уже смело шла артиллерия, танки и автотранспорт. Для всех линия связи была благодатью, а связистам лишняя работа, приходилось без конца устранять повреждения, что снижало наш балл.