– Я люблю тебя… – выдыхает Чарушин тяжело и припадает к моему рту.

Сливаемся в обоюдном удовольствии. Множим это наслаждение двусторонними ласками. Языками сплетаемся, трогаем друг друга руками. Мои ноги, как и все тело, продолжают дрожать, но расходятся шире и принимают Артема, когда он настойчиво проталкивает свои бедра.

Застываем одновременно, когда его твердость впаивается в мою плоть. И тогда я впервые чувствую, как колотит самого Чарушина. Перекат чувственной дрожи столь сильный, что меня заодно сотрясает.

Он такой большой, горячий и твердый… Ощущается одуряюще приятно. Восхитительно. Чарующе. Волшебно. Как же будет, когда Артем войдет в меня? Сейчас представить более чудесные ощущения невозможно. Но, тем не менее, уже разъедает любопытство. Соблазн томительно пульсирует где-то внизу живота. Там как будто котелок с жидкостью закипает, опрокидывается и заливает всю полость. Сладко порхающие, нежные бабочки резко взметают вверх и разлетаются по всему моему телу.

Мы отмираем и продолжаем не просто целоваться… Пить друг друга, вкушать без стыда и каких-либо ограничений. Все смывает, остаются лишь безусловные инстинкты. Я вдруг осознаю, что задаю своему телу какое-то движение. Натуральным образом трусь о Чарушина, в стремлении унять дикий зуд и невыносимое жжение в сосках.

Он стонет мне в рот и тут же смещается вниз. Прокладывая горячую дорожку из влажных и рваных поцелуев от моей шеи к груди, без предупреждения всасывает одну из воспаленных вершин.

Я выгибаюсь и громко стону, буквально умоляя о большем. Вся горю и трясусь. Живу какими-то инстинктами. И сейчас мне это кажется самым важным, крайне естественным и запредельно необходимым.

Когда Артем скользит ладонью по внутренней поверхности бедра, даже не пытаюсь его остановить. Напротив… В предвкушении этого зажмуриваюсь и на мгновение замираю. Едва он прикасается, за моими закрытыми веками, словно тысячи разноцветных лампочек зажигается. Тело пульсирует ритмичной дрожью. Изо рта вылетают гортанные и удивительно страстные звуки.

– Ты такая мокрая… Дикарка… Бля… Ох, бля… – бормочет Артем, не прекращая в промежутках терзать мою грудь. Я киваю. Кому и зачем? Не соображаю. А потом и вовсе… Тело пронизывает резкой и размашистой, словно огненная стрела, молнией, когда Чарушин заявляет: – Я хочу тебя попробовать…

Еще до того, как спускается лицом мне между ног, понимаю, о чем говорит. Не знаю, каким образом догадываюсь, ведь я о подобном и слышала-то только мельком. А сейчас… Прямо сейчас… Артем широко раздвигает мои бедра, толкает колени вверх и прижимается к моей влажной плоти ртом.

– Подожди… – удается с трудом прошептать.

Я приподнимаюсь на локтях. Он вскидывает голову.

Глаза в глаза.

Жар. Запахи. Учащенное дыхание.

Порок… Порок… Порок...

К черту!

Я другая.

– Я должна буду сделать тебе так же? – выдавливаю то, что в этот миг волнует.

Ответ в его глазах читаю. Они становятся буквально безумными.

«Сосет, наверное, хорошо…», – мозг взрывают давние воспоминания.

– Мне бы хотелось… – признается, как всегда, откровенно.

Конечно, ему бы хотелось. Вижу. И даже чувствую.

– Но, нет… Ты не будешь должна, – заверяет чуть глуше.

И я ему, безусловно, верю.

Затянуто шепчу:

– Хорошо… – и падаю обратно на спину.

В следующую секунду, с зарождающимся где-то очень далеко, в самой глубине души стоне, выгибаюсь…

Сделай, как в прошлый раз…

© Лиза Богданова

На самом деле, когда Артем касается ошеломляюще чувствительной плоти языком, меня пронизывают такие сильные импульсы удовольствия, что я едва сознание не теряю. Выгибаюсь и на долгий миг цепенею. А потом… Мое тело трещит, как перезаряженная энергетическая единица.

Сорвавшиеся было стоны, быстро сменяются потрясающе громкими вскриками. Я сгребаю ладонями простыни и на самой высокой амплитуде, которую, оказывается, способно взять мое тело, рассыпаюсь острой дрожью.

Я не понимаю, что происходит… В режиме онлайн и нон-стоп узнаю, что человеческий организм напичкан таким огромным количеством нервных окончаний, которые отзываются и включаются в работу с безумной скоростью и потрясающей яркостью.

Я сама себя ослепляю, поражаю током, привожу к катастрофе… Никакие предохранители не активируются. Только физиологическая сирена бомбит – сердце. И то с перебоями. Рисуя нездоровую линию ритма.

Задыхаюсь вполне сознательно. Когда Артем вылизывает чувствительные лепестки моей сокровенной плоти, то и дело добирается до жаждущего внимания бутона и бьет его кончиком языка, нет никаких шансов, чтобы сохранять ровную частоту дыхания.

– М-м-м… – это самые тихие звуки, которые из меня выходят.

По большей части разрываю сгустившееся пространство стонами, криками и настоящими всхлипываниями. Я плачу? Плачу от удовольствия? Наверное… Не хватает сил для анализа.

Чарушин лижет и лижет меня. Буквально стирает мою плоть – размашисто и жадно. То и дело присасывается губами. Кажется, что соков должно становится меньше. Но они только прибавляются. Периодически Артем размазывает их пальцами по моим бедрам. Более того, они стекают по моим ягодицам. Их слишком много. Мне должно быть стыдно. И мне стыдно. Но не настолько, чтобы я захотела это прекратить.

Желание Чарушина, какой-то абсолютно животный голод, который он выказывает, заражает меня. Инфицирует, как неизвестный моему иммунитету вирус. Меня лихорадит. Жутко трясет. На коже обильно выступает испарина. Никогда я ничего подобного не испытывала и, честно говоря, даже не представляла, что подобные чувства в принципе возможны. Каждая миллисекунда происходящего шокирует. Лишь сейчас отчетливо понимаю шаблонную фразу «Грех сладок».

Ох, как же он сладок…

Никакие страшилки не заставят меня остановить Чарушина.

«Я другая…», – напоминаю себе в который раз.

Совсем другая. Его.

Он не только языком и губами меня ласкает. Трогает ладонями. Иногда кажется, что беспорядочно и бесцельно. Но на самом деле даже сумасшедшая страсть не стирает его опытности. С определенным расчетом добавляет жара во всех самых чувствительных точках – грудь, соски, ягодицы, бедра… Слегка надавливает пальцем на сокровенный и священный вход в мое тело. В эти мгновения мне до клокочущей паники страшно, что он нарушит целость моей девственной плевы. И вместе с тем до безумного восторга кайфово. Обычно я не использую такие слова, но сейчас ни одно другое не выразит всей полноты моих ощущений.

И если меня когда-нибудь настигнет кара – пусть. Искупая свои сладкие грехи, я буду снова и снова грешить, только лишь вспоминая моего Чарушина.