Настя до такого разговора никогда не опустится, почему-то сразу подумал он, усаживаясь за стол между двумя девушками. Каждое ее слово – слиток золота. И вовсе не потому, что она немногословна. А потому, что в каждом слове смысл, а не пустое исторгание звуков.

– Вы к нам надолго? – Красиво очерченные глаза Лиды уставились на него с алчностью.

Так и хотелось сказать, что он не к ним, а к Насте. А к ней так можно бы и вообще навсегда. Но нельзя было откровенничать до такой степени. Вершинин предупредил, что в таком случае схлопотать могут оба. Поэтому он лишь неопределенно пожал плечами и пробубнил с набитым ртом, что пока ничего не знает.

– Гена приедет? – вставила Настя. – Он ничего не говорил?

– Приедет непременно, – закивал Иванов. – Завтра не знаю, но послезавтра обязательно.

– Хорошо. – Настя глянула на него с улыбкой. – Да не стесняйтесь вы, Сергей, кушайте. Смотрите, сколько всего. Лида не ест так поздно. Я наелась, пока готовила. Знаете, ведь пробовать все приходится. Кому это все? Кушайте.

Ишь, какая проницательная, смутился Сергей, с трудом проглатывая. Заметила, как он украдкой стащил уже четвертый мясной кусок и на третий пирожок нацелился. Попробуй скрой от такой что-нибудь. Ни за что.

У него пару лет назад был роман сразу с двумя девушками. Жили те в разных концах города, встречался он с ними поочередно. И все как-то так безболезненно проходило, что, не наскучь ему все эти метания, наверное, до сих пор бы сохранился треугольник. Главное, дамы ни о чем не догадывались.

Настя догадалась бы сразу. И мгновенно взяла бы под сомнение все его внеплановые задержки на службе. И чужой запах уловила бы. И повышенную его утомляемость оценила бы как нужно, а не как он объяснял.

Рыжая! Одно слово, рыжая. Такую не обманешь.

– Ой, давайте выпьем! – всполошилась непонятно почему Лида, глянув на часы. – Скоро полночь, надо успеть выпить и нырнуть в прорубь!

– А зачем?

Иванов скользящим движением бокала прошелся по пузатому боку коньячной рюмки Лиды. Чуть дольше задержался около стакана Насти, та пила какой-то навороченный коктейль. Одним глотком выпил вино, хотя букет был потрясающий, смаковать бы и смаковать, да не тот случай. Глянул на Лиду, театрально хватающую пухлыми губами воздух и размахивающую ладошкой возле рта, и разразился молчаливой бранью в ее адрес.

И чего выпендривается, а? Коньяком она поперхнулась, крепок он для нее чрезвычайно! Зачем тогда пила?! Пригубила бы вина или коктейль такой же, что и Настя, сделала бы. Нет, схватилась за коньяк. Пила – давилась, теперь кашляет. Ему, стало быть, надо по ее хрупкой спине теперь лупить, оказывая тем самым помощь. Потом еще из проруби вытаскивать…

Кстати, а это что за блажь такая? В полночь купаются в проруби, насколько ему известно, на другой праздник. Крещение, кажется. Сегодня-то к чему? И двенадцать ночи тоже, кажется, не определяющее время для Рождества. Что-то такое помнится про первую звезду.

Все ведь перепутала! Все перемешала – и Новый год, и Крещение, и Рождество. Все вместе соединила, скомкала, вылепила то, что ей самой нужно, а вы теперь попробуйте не пойти у нее на поводу.

Велика радость теперь выбираться из дома, тащиться куда-то по заснеженному городу, задыхаясь от студеного ветра. Потом еще и в прорубь нырять. Нет, она как хочет – он из штанов не вылезет. Настя, кажется, тоже с неодобрением к этой затее относится, помалкивает только, чтобы подругу не подводить.

Ну, до чего же умница, до чего сдержанна и корректна. Про потрясающую внешность вообще разговор особый, отдельный. Вершинин еще по шее получит, что такое сокровище скрывал от друга. Как же вот только…

Как же ему теперь выпутаться из этой нелепой ситуации, а? Как дать понять Насте, что он здесь только из-за нее? Не из-за прекрасных глаз ее подруги, которой так невтерпеж, что она готова даже в прорубь прыгнуть на две недели раньше срока. А из-за этой милой кареглазой малышки, задрапированной в тяжелый синий шелк, потрясающе оттеняющий ее белую кожу.

А ну как не поймет? А ну как разозлится и выставит его вон? Надо потерпеть. Вот вернутся они с реки, куда заполошная Лида их всех тянет весьма настойчиво. Отправят Лиду спать, можно в соседнюю комнату, а лучше домой. Сядут за стол и…

– Я в прорубь не полезу! – завопил он, когда длинные пальцы чернобровой красотки потянули с его шеи шарф. – Вы можете сколько угодно разыгрывать из себя моржа, а я…

– А вы что же, не морж? – хмельно захихикала Лида, погрозила ему пальцем и начала медленно снимать с себя платье, будто в спальне была теперь, а не на двадцатиградусном морозе.

– Лида, ну что ты делаешь? – Настя болезненно сморщилась, ахнула, увидев голые бедра своей подруги, и опять повторила: – Ну что ты делаешь! Ты же простудишься!

– Не-а, – смеялась Лида, скинув им на руки последний предмет своего туалета – ажурные чулки. – В такой праздник ни с кем и никогда не случится ничего плохого! В такой праздник не совершается дурных дел! Не бывает грубых грязных людей. Все чисто – и душа, и помыслы! Эй, ребята! Давайте за мной…

Конечно, никто в прорубь за ней следом не полез. Их с Настей от одного только вида ее посиневшей на морозе кожи начало колотить от холода. А когда, пошатываясь, Лида выбралась из воды, то Настя и вовсе едва не расплакалась.

– Ну, какая ты дура, Лидка! – всхлипывала она негромко, втискивая одеревеневшие ноги подруги в сапоги. – Ну, зачем ты?.. Зачем?! Ты же не подготовлена…

– Я ко всему готова, – опрометчиво заявила Лида, стуча зубами, и посмотрела с вызовом в сторону Иванова. – Я готова ко всему и на все!

Явный намек на ожидаемый финал рождественской ночи. А как же еще! Теперь она промерзла, ей требуется простое человеческое участие и тепло человеческого тела, лучше мужского. А поскольку, кроме него, мужчин в их компании не было, стало быть, греть ее предстояло ему.

– Вы ведь проводите меня, Сергей? – висла всю дорогу на его локте Лида, с трудом переступая озябшими ногами.

– Конечно, провожу, а далеко? – на всякий случай уточнил он.

– Соседний подъезд, второй этаж, квартира номер семнадцать, – монотонным голосом оповестила Настя, когда они добрались с горем пополам до дома. – Думаю, ключи от моей квартиры вам не нужны.

– Почему? – не понял он внезапной горечи в ее голосе.

– Когда вы вернетесь, я уже встану, – фыркнула Настя, резко развернулась к своему подъезду, успев на ходу их поздравить: – С Рождеством вас, сладкая парочка!

И Иванов снова расстроился. Нет, ну почему сегодня все с ним не так, а?! Ехал к незнакомой девушке с намерением познакомиться и развлечь ее в праздничную ночь. Девушка очень понравилась, даже больше, чем ожидалось. И поговорить с ней очень хотелось, а то и просто перед телевизором посидеть, обмениваясь ленивыми репликами. И она не в одиночестве, о чем очень пекся ее брат. И ему в удовольствие.