Первое значительное добавление к имеющимся библейским манускриптам со времен открытий Тишендорфа — и это произошло опять на Синае — явилось результатом усилий двух энергичных, много путешествовавших дам из Кембриджа (Англия) — сестер-близнецов Агнес Смит Льюис и Маргарет Данлоп Гибсон. Они входят в когорту других замечательных британских леди, таких как Мэри У. Монтэгю, Эстер Стэнхоуп, Гертруда Белл, Фрейя Старк и Кэтлин Кеньон, внесших свой героический вклад в наши знания о Ближнем Востоке.

Дочери шотландского стряпчего Джона Смита из Ирвина (Эйршир), они потеряли мать через две недели после своего рождения. У них были схожие интересы и способности, но старшая, миссис Льюис, несомненно играла главенствующую роль в их совместных научных трудах. Обе вышли замуж за ученых, и обе уже через несколько лет овдовели. Они получили превосходное образование и не уступали любому тогдашнему ориенталисту с университетской подготовкой. К чести патриархального академического мира той викторианско-эдуардовской поры следует сказать, что эти леди удостоились в нем безоговорочного признания как выдающиеся ученые. В 1915 г. Королевское Азиатское общество наградило их золотой медалью, а А. Льюис стала почетным членом университетов в Галле, Гейдельберге, Дублине, а также Университета Святого Андрея.

В Кембридже, где муж А. Льюис, Сатьюэл Сэвидж Льюис, был библиотекарем колледжа «Корпус Кристи» и пользовался репутацией крупного знатока древностей, сестры имели возможность встречаться с выдающимися местными и приезжими учеными. В своих бесчисленных путешествиях на Кипр, в Грецию, Египет, Сирию и Святую землю они не раз встречали на своем пути многих из современных им археологов, теологов и других специалистов по Древнему Востоку. Они в равной степени были известны дельцам, торговавшим предметами старины, и греческим настоятелям и архиепископам от Афин до Асуана. Превосходное знание современного греческого языка послужило для них ключом, открывшим перед ними двери православных василианских монастырей [27]. В этом отношении сестры обладали явным преимуществом перед Тишендорфом, чья неудача с александрийским епископом запомнилась надолго и чьи грубоватые, тевтонские манеры были, возможно, одной из причин превратностей и разочарований, сопровождавших его затянувшиеся поиски. Женский такт и терпение помогали этим немолодым дамам одинаково успешно вести дела с греками, бедуинами и левантинцами. На суровой земле пустынного монастыря Святой Екатерины они устраивали в саду приемы для посетителей и своих монастырских хозяев. Если непреклонный и уверенный в своей правоте Тишендорф плохо скрывал презрение к явному нежеланию монахов обнаруживать свои сокровища и порицал их подозрительность по отношению к европейцам, разыскивающим утерянные рукописи, то сестры в таких ситуациях проявляли снисходительность и доброту.

Имея в виду предшествующих посетителей монастыря, А. Льюис писала: «По-видимому, некоторые образованные люди, посещавшие восточные монастыри, привыкли думать только о достижении своей выгоды, не считая нужным особенно скрывать это от монахов, которым они не предоставляли никакой информации ни о своей работе, ни о ценности тех или иных рукописей; они обращались с монахами, по существу, так, как если бы те были безнадежно глупыми людьми, каковыми их и считали некоторые путешественники. То, что этот источник осложнений не просто плод фантазии, подтверждает слышанный нами в Каире рассказ о поведении одного молодого англичанина, который пришел в коптскую церковь и угрожал перепуганным священникам страшными карами от имени британского правительства за то, что они отказывались продать понравившееся ему серебряное кадило прекрасной работы.

Меня не оставляет мысль о том, что какой-нибудь из наших соотечественников, получивший в наследство древние монеты и другие предметы, значение которых он в силу своего образования понимал бы весьма смутно и поэтому позволил ознакомиться с ними паре экспертов, повел бы себя точно так же, как эти монахи, если бы вдруг обнаружил, что один из этих джентльменов делает обильные записи для публикации, воспринимая владельца этих богатств лишь как человека, который должен обеспечить его кофе и канцелярскими принадлежностями, и уезжает, не удостоив владельца ни единым словом о результатах своих исследований. Если же он нашел бы, что тот, другой, полон обыкновенной человеческой симпатии и готов сообщить ему все, что представляет для него интерес, чтобы он мог, и не вкусив особой премудрости, все же извлечь из своего достояния подлинное наслаждение, — тогда для него было бы только естественным открыть свои тайные сундуки и явить их содержимое взору своего благородного гостя» [28].

Не удивительно, что при таком подходе с их стороны двери библиотек широко распахивались перед сестрами, не проявлявшими ни малейшего намерения приобрести рукописи или увезти их в Европу, если только они не продавались свободно имеющими на то право торговцами. Когда, например, каирские купцы предложили им как-то великолепные листы древнего кодекса, который, как они заподозрили, являлся собственностью монастыря, они уведомили об этом полицию и законных владельцев рукописи. Поэтому монахи ничего от них не утаивали. Наоборот, они предлагали их вниманию такие сокровища, о существовании которых и не подозревали предыдущие визитеры.

Так начиналась новая эра в охоте за рукописями. Главной целью сестер было сделать эти бесценные документы доступными для современных исследований. Они не придавали особого значения приобретению рукописей и были вполне удовлетворены, если видели, что нынешние владельцы должным образом заботятся об их сохранности. Весьма характерным для такого нового стиля является то, что сестры очень много сделали для восстановления и пополнения синайских библиотек. Они также потратили много времени и энергии на составление каталогов.

Посещение горы Синай было для А. Льюис давней мечтой, которую породили восторженные рассказы ее будущего деверя, путешествовавшего в Синай и Петру еще тогда, когда А. Льюис была совсем молода. Последующая поездка в Грецию и гостеприимство, проявленное деятелями Церкви и монахами, воскресили в ней желание предпринять такое путешествие. Однажды она действительно собралась в дорогу и уже достигла полуострова, но болезнь спутника вынудила ее вернуться. Потом она вышла замуж. После смерти мужа в 1891 г. она решила предпринять, наконец, эту поездку вместе со своей сестрой.

По собственному признанию А. Льюис, ее тогда мало занимали библиотека монастыря Святой Екатерины и тамошние рукописи. Но позже, в том же году, после публикации сирийского текста «Апологии Аристида», открытого молодым кембриджским ориенталистом Дж. Ренделом Харрисом в этом монастыре в 1889 г., она до такой степени заинтересовалась, что решила изучить сирийский язык — разновидность арамейского. Овладела она им быстро благодаря своим знаниям родственных языков — арабского и древнееврейского. Затем в результате случайного знакомства сестер с женой д-ра Харриса он услышал об их предстоящей поездке в Синай и об увлечении миссис Льюис сирийской филологией. Он позвонил им по телефону и поощрил их к поискам сирийских текстов, высказав убеждение, что в числе хранящихся в монастырской библиотеке рукописей, выполненных ранним эстрангело (сирийским письмом), может найтись еще много интересного. Он также взялся обучать их сложному искусству фотографирования рукописных страниц, с тем чтобы они могли привезти домой фотокопии всех значительных находок.