– Может, к тому времени, как мы доберемся до Холбрука, мы так поднатореем в позитивном мышлении, что с его помощью перейдем в разряд миллиардеров. Тогда поедем на запад и купим особняк с видом на Тихий океан.

– Возможно, – не стал спорить он. – Но я точно знаю, что куплю, как только утром откроются магазины, где бы мы в тот момент ни оказались.

– И что же?

– Перчатки.

Проехав Глоуб, штат Аризона, уже за полночь они остановились на заправочной станции, которую практически закрыл ночной оператор. К сожалению, природа наградила его худым лисьим лицом, которое он не мог замаскировать прической «под ежика». Лет двадцати с небольшим, он сохранил угрюмость четырнадцатилетнего подростка с серьезным гормональным дисбалансом. Согласно нашивке на рубашке, звали его Шкипер[30].

Возможно, Шкипер вновь включил бы насосы и наполнил бак «Экспедишн», если б Дилан предложил заплатить по кредитной карте, но ни один букмекер в Лас-Вегасе по наивности не поставил бы и доллар в пользу такого исхода. Но при упоминании наличных хитрые глазки Шкипера тут же блеснули, поскольку он почуял легкую добычу, и настроение изменилось с угрюмого на просто мрачное.

Шкипер включил насосы, но не наружное освещение. В темноте наполнил бак, пока Дилан и Джилли очищали лобовое стекло от пыли и размазанных по нему насекомых, а стекло задней дверцы – только от пыли. Тут он помочь не вызвался. Скорее начал бы цитировать сонеты Шекспира с идеальным английским акцентом семнадцатого столетия.

Когда Дилан заметил, как Шкипер оценивающе оглядывает формы Джилли, он почувствовал, что от злости кровь бросилась в лицо. Потом, удивляясь самому себе, задался вопросом: а когда это по отношению к ней у него возникли собственнические чувства и почему он решил, что у него есть право или повод полагать себя собственником?

Продолжительность их знакомства – менее пяти часов. Да, над ними обоими нависла смертельная угроза, они попали в стрессовую ситуацию и, соответственно, за столь короткий срок узнали друг о друге гораздо больше, чем сумели бы узнать за многие месяцы в обычных обстоятельствах. Тем не менее, если говорить о чем-то важном, он узнал о Джилли только одно: на нее можно положиться, она не подведет. Конечно же, хорошо, если знаешь такое о человеке, но ведь это далеко не цельный портрет.

Или цельный?

Заканчивая протирать лобовое стекло, разозленный похотливым взглядом Шкипера, Дилан подумал: а может, он уже знает о Джилли все, что нужно знать – она заслуживает его доверия? Может, все остальное, имеющее значение во взаимоотношениях с другим человеком, создается именно на фундаменте доверия, из непоколебимой веры в его смелость, честность и доброту.

Он решил, что сходит с ума. Психотропная субстанция, должно быть, ударила ему в голову. Он думал о том, чтобы связать свою жизнь с женщиной, которая только-только сказала, что он – персонаж из диснеевского мультфильма, сплошная патока и говорящие бурундучки.

Они не были парой. Не были даже друзьями. За несколько часов нельзя обрести настоящего друга. Просто оказались товарищами по несчастью, выжившими в одном кораблекрушении, и связывали их общие интересы: остаться на плаву и уберечься от акул.

Так что в отношении Джилли Джексон он не чувствовал себя собственником. Только защитником, как и в отношении Шепа. Потому что видел в ней сестру. Да, именно так.

К тому времени, когда Шкипер взял у Дилана деньги за бензин, выражение его лица вновь переменилось. На смену мрачности пришла капризность. Даже не притворяясь, что деньги пошли в кассу заправочной станции, он с чувством глубокого удовлетворения засунул их в бумажник.

Бензин стоил тридцать четыре доллара, но Дилан дал Шкиперу две двадцатки и предложил оставить сдачу себе. Ему не хотелось брать у Шкипера деньги, потому что на них остался бы его психический след.

Он не прикасался ни к шлангам, ни к колонкам, ни к чему-то еще, где мог «наследить» Шкипер. Дилану ничего не хотелось знать о его душе, не хотелось знакомиться с его жизнью, полной маленьких краж и мелких пакостей.

Если брать человечество в целом, Дилан, пожалуй, продолжал оставаться оптимистом. Он по-прежнему любил людей вообще, но больше не хотел, во всяком случае в эту ночь, близко знакомиться с отдельными личностями.

* * *

С полным баком бензина они поехали на север, через Апачские горы, оставив на востоке индейскую резервацию Сан-Карлос. Постепенно и Джилли поняла, что в их взаимоотношениях произошли какие-то изменения. Он чаще, чем раньше, отрывался от дороги, исподтишка поглядывал на нее, а она делала вид, что этого не замечает. Новые флюиды теперь циркулировали между ними, но она не могла определить, какие именно.

Наконец решила, что просто устала, совершенно вымоталась, до такой степени, что уже не может доверять своим ощущениям. После такой ночи многие люди, менее волевые, чем Джулиан Джексон, амазонка Юго-Запада, могли бы просто свихнуться, так что не имело смысла тревожиться из-за легкой паранойи.

По пути из Саффорда до Глоуба Дилан рассказал ей о стычке с Лукасом Крокером. А также историю Бена Таннера и его внучки, продемонстрировавшую, что его шестое чувство может не только выслеживать социально опасных психопатов вроде Крокера или Кенни, но и помогать близким людям вновь обрести друг друга.

Теперь же, когда огни Глоуба исчезали вдали, а Шеп, тихонько примостившийся на заднем сиденье, продолжал читать «Большие ожидания», Джилли решила, что пора рассказать Дилану о тревожном инциденте, который произошел с нею в женском туалете ресторана.

Она стояла у раковины и мыла руки, когда подняла голову, посмотрела в зеркало и увидела, что в нем отражается интерьер туалета, за исключением одной детали: место кабинок занимали три исповедальни из темного дерева, резные кресты на дверях блестели золотом.

– Я повернулась, чтобы взглянуть на них, но увидела лишь туалетные кабинки, как и положено. Вновь посмотрела в зеркало… а в нем отражались исповедальни.

Подняв руки, не в силах оторвать глаз от зеркала, Джилли наблюдала, как медленно открылась дверь одной исповедальни. Из нее вышел… нет, вывалился священник, без улыбки на лице, без псалтыря, мертвый, весь в крови.

– Я стремглав выбежала из туалета. – Джилли содрогнулась. – Но исповедальни и мертвый священник продолжают стоять перед глазами, Дилан. Видения продолжают приходить ко мне, должно быть, они что-то означают.

– Видения, – повторил он. – Не миражи?

– Мне не хотелось в это верить, – признала она. Подсунула кончик пальца под полоску пластыря, которая скрывала то место, где игла впилась в вену, потрогала чуть вздувшуюся ранку. – Но больше я в эти игры не играю. Это видения, все точно. Предвидения.