Он наклонился и поцеловал меня жарко, страстно, мучительно нежно. Я обвила его шею руками и прижалась всем телом. Запустила пальцы в волосы. До боли не хотелось, чтобы этот поцелуй прекращался. Я гнала от себя мысли, что мы расстаемся навсегда.

Мы вошли в просторный холл. Над головой вспыхнул яркий свет. С непривычки глаза резануло, я зажмурилась.

– Будешь чай? – я повернулась к гостеприимному хозяину. Как-то было не очень уютно в его обществе, тем более без Кристина. Карецкий внимательно осматривал меня цепким взглядом.

– Да, благодарю, – пролепетала я, не зная, куда смотреть.

Вампир повел меня за собой в гостиную.

– Располагайся, – кинул он, сам скрылся в соседнем помещении.

Я опустилась на диван и огляделась. Стильная обстановка, мебель темного дерева, плотные шторы, не пропускающие свет, старинная картина в тяжелой золоченной раме. Я приблизилась. На меня смотрела девушка, совсем юная в пышном белом платье, в напудренном парике и небесно-голубыми глазами. Художник передал ее очень реалистично, казалось, вот-вот незнакомка повернется и улыбнется мне.

– Это Диана, – услышала за спиной голос Владимира, – моя амиллитэ.

Я обернулась. Вампир смотрел на свою возлюбленную взглядом полным печали и тоски. Глаза почернели, а в уголках губ залегла глубокая складка.

– Она… – начала я и запнулась, не найдя подходящих слов.

– Она умерла много лет назад, – с горечью произнес Карецкий, – я не смог ее защитить от Николаса.

Я вздрогнула.

– Теперь он пришел за мной? – зная, что мне ответят, не могла не спросить.

– Да, – вот так просто, как будто мы говорили о погоде, а вовсе не о моей жизни ответил Владимир.

Он протянул мне чашку, я машинально ее взяла.

– Интересно, а у Николаса была когда-нибудь амиллитэ? – произнесла вслух вопрос, давно вертевшийся в голове.

– Не знаю, – признался Карецкий, приглашающим жестом махнув в сторону диванчика, – но вряд ли он стал бы об этом распространяться.

В обществе вампира-преподавателя я чувствовала себя неуютно, хотелось скорее завершить эту светскую беседу и остаться одной.

– Ты совсем не пьешь чай, – напомнил мне о чашке в моих руках.

Я отхлебнула горячего напитка, почти не чувствуя вкуса.

– Амиллитэ может стать только человек?

Карецкий какое-то время помолчал, потом кивнул.

– Да, но амиллитэ получает немного способностей от своего вампира. Они уже не просто люди, хоть и смертные.

Как все запутанно.

– То есть, обратить в вампира амиллитэ нельзя?

– Совершенно верно, – как-то горько усмехнулся Владимир, – вернее не так. Обратить можно, но при этом теряется сущность амиллитэ. Став вампиром, человек теряет свет. Это не значит, что любовь в этой паре закончится, но не будет уже такой связи, как раньше.

– Тогда почему Николас не обращает их? Ведь таким образом он лишает пару связи.

– Потому что тогда у Совета не будет возможности воздействовать на нас. Амиллитэ забирают и держат в своей власти, вампир готов на все, что угодно, лишь бы его паре не причинили вреда. Так может длиться целые десятилетия… до тех пор, пока амиллитэ не начинает стареть, а потом… потом отказывается жить дальше. Как правило, это происходит у женщин. Они не хотят принимать обращение в таком виде и проводить в нем вечность.

От нарисованной в моем воображении картины, волосы встали дыбом. Быть рычагом давления на Кристиана не хотелось совсем, а от мысли, что Николас может узнать о том, что я Светоч, вообще стало жутко.

Я нервно отхлебнула из чашки уже успевшего остыть чаю. Глоток, еще один… внезапно мне показалось, что чашка весит целую тонну. Потянулась поставить ее на столик у дивана и не смогла. Посудина упала из ослабевших пальцев, разбившись на осколки. Я посмотрела на своего собеседника, который мне улыбнулся словно довольный кот. Комната качнулась.

– Что происходит? – тряхнула головой, пытаясь прийти в себя, но сделала только хуже. Голова закружилась еще сильнее.

– Все хорошо, Синицына, – вкрадчивый голос вампира прозвучал над самым ухом, – все хорошо. Спи…

Сколько я проспала, не знаю, но тело затекло просто безбожно. Потянулась, попыталась пошевелиться и не смогла. Запястья обожгло болью, лодыжки я вообще не чувствовала. Дернулась и тут же вскрикнула. Веки не слушались и никак не желали подниматься, впрочем, когда я с трудом разлепила глаза, мне легче не стало. Волосы плотной завесой падали на лицо. Вскинула голову и застонала. Затылок болел так, как будто его били камнем. Что происходит?

Чуть повернув голову набок, дунула на волосы, пытаясь прогнать их с глаз. Немного помогло. Теперь я видела полутемную комнату, отблески горящего огня (интересно, это свечи, или факел?), часть стола с каким-то непонятным оборудованием и фигуру в балахоне, склонившуюся над столом. Судя по всему, я была привязана к кушетке, на которой лежала. Облизнула пересохшие губы и застонала:

– Крис…

Балахонистая фигура отмерла и повернулась. На меня уставились знакомые зеленые глаза.

– Марианна, – улыбнулся Николас, – быстро ты очнулась!

Я вытаращилась на инквизитора.

– Что ты здесь делаешь? – знаю, глупый вопрос, но мысли до сих пор еще путались.

– А ты как думаешь? – продолжал лыбиться блондинчик.

– Владимир… – дошло до меня, – это он предал? Опоил меня и отвез к тебе?

– Умница! – подмигнул вампир, – Все, теперь не мешай, – он демонстративно отвернулся и чем-то загрохотал на столе, – времени остается мало, а ты отвлекаешь меня.

Я дернула рукой, над головой раздался лязг металла. Этот ненормальный меня заковал в кандалы?

– Не дергайся! – не оборачиваясь, проговорил Николас, – Тебе это точно не поможет, а вот испортить твою чудесную кожу – запросто!

Я замерла, выгнув шею. Точно, кандалы. Псих ненормальный!

– Зачем я тебе? – спросила его, немного помолчав.

Блондин повернулся ко мне, сжимая в руке нечто похожее на скальпель.

– О, дорогая, у меня на тебя очень большие планы! Ты даже не представляешь, сколько сил мне стоило создать тебя!

Я не ослышалась? Создать?

– Ты совсем больной? Создатель фигов!

– Ну, зачем так грубо? – скривился «создатель», – С виду такая милая девочка!

Он смотрел на меня совершенно безумными глазами. Крис, забери меня отсюда! Я даже зажмурилась, представив, как Дарк врывается в эту странную комнату и побеждает Николаса.

– Когда я выбирал претендентов для своего эксперимента, – внезапно заговорил инквизитор, – то смотрел в первую очередь на ангельский характер.