– А что есть?

– Есть только телеграмма на внесение изменения в штатное расписание «объекта». Я в том смысле, что увеличили нам штаты! Странно всё это, товарищ Романов! Я, бывало, месяцами бьюсь, чтобы хоть одну единицу в штат добавили, а тут сразу шесть должностей ввели!

– Шесть должностей? Это значит, что кроме поросят на «объекте» ещё новички имеются?

– Получается что так, товарищ Романов!

– Кто такие?

– Не ведаю, Пётр Алексеевич! Ни личных дел на вновь присланных работников, ни нового штатного расписания Управление кадров ещё не предоставило, потому и не ведаю, товарищ начальник строительства!

Романов скрипнул зубами, с досадой стукнул тростью по кирпичам и зашагал вдоль будущих торговых рядов.

– А что нам, государь, с поросятами, то бишь с каменщиками делать? – крикнул вслед думный дьяк.

– Убрать! Немедленно убрать с «объекта»! – рубанул воздух тростью Романов.

– Куда убрать? – не понял кадровик.

– Туда, откуда прибыли!

– А основание? – не унимался поборник трудового законодательства.

– Основание? – снова вспылил Романов. – Напиши, что эти горе-каменщики уволены за невыполнение плана работ. Сколько времени они у нас на «объекте» обретаются?

– Так уж третий день пошёл, Пётр Алексеевич, – снова подал голос Горыныч.

– Пиши, что бригада каменщиков в составе трёх человек уволена за регулярное невыполнение плана работ и скрытый саботаж!

– Про саботаж в Трудовом Кодексе ничего нет, – несмело заметил кадровик. – Прошло золотое времечко! Нынче такой статьи нет.

– Ну, если такой статьи нет, то про саботаж можешь не писать, – смягчился начальник строительства. – Но если им этого мало, то добавь, что сказка про трёх поросят изначально была английской, поэтому присутствие на «объекте» Нафаила, Нуфаила и Нифаила не может «…повысить процентное содержание героев русских народных сказок в составе общей информационной массы»!

– Можешь смело намыливать голову! – шепнул Малюта Якову Брюсу и поспешил вслед за Романовым.

Когда подходили к резиденции, Пётр обернулся и, глядя Малюте Скуратову в глаза, произнёс:

– Надо эту троицу найти! И чем скорее ты это сделаешь, тем будет лучше!

– Сделаем, государь! – бодро заверил его Малюта, догадавшись, что Романов имел в виду троих новичков из нежданно-негаданно присланной на «объект» шестёрки сотрудников.

Опытный царедворец даже не подозревал, что данное им обещание исполнится в этот же день.

Как всегда в первый понедельник месяца, Романов устраивал часы приёма по личным вопросам. В этот день после обеденной трапезы любой работник «объекта» мог попасть на приём к начальнику строительства без предварительной записи. Пётр Алексеевич понимал, что если он как руководитель не будет решать назревшие в трудовом коллективе вопросы, то рано или поздно на строительстве возникнет бунт или, выражаясь научным языком, спонтанный поиск выхода из конфликтной ситуации. Поэтому в день приёма по личным вопросам Романов старался не «давить» на посетителей авторитетом и не загонять проблему внутрь начальственным рыком, а по возможности найти пресловутый консенсус. Большинство посетителей уходили из резиденции начальника строительства довольными, за что и прозвали первый понедельник месяца «светлым».

Женщина была сутулой, малорослой и с непропорционально маленькой головой. Она тихо, без стука вошла в кабинет и, не глядя на Романова, уселась на краешек кресла, в котором обычно сидят посетители.

Глядя на её морщинистое некрасивое лицо и выцветшие от времени глубоко запавшие глаза, Романов подумал, что скорее всего ей больше пятидесяти лет, она никогда не была замужем, у неё неустроенный быт, склочный характер и неприятный визгливый голос.

– Кикимова Марфа Васильевна, – после непродолжительной паузы произнесла женщина писклявым, почти детским голоском.

«Так, значит, с голосом я не угадал, – подумал про себя Пётр. – Посмотрим, что будет дальше».

– Слушаю Вас, Марфа Васильевна, – произнося эту дежурную фразу, Романов постарался сделать тональность своего голоса как можно задушевней, но это не подействовало на посетительницу. Она продолжала держать паузу, недовольно поджав тонкие губы.

– Марфа Васильевна! – снова обратился к ней Пётр елейным тоном. – В чём проблема-то? Может, крыша течёт или обидел из начальства кто?

– Крыша у меня в порядке, а на обиженных воду возят! – выдала посетительница и стала демонстративно осматривать убранство кабинета.

«Да-а, крепкий орешек!» – решил про себя Романов и решил поменять тактику: – Чем я Вам, гражданка, могу помочь?

– Я, конечно, сейчас не в лесном буреломе заплутала, и не на кочке средь болотной топи сижу, – наконец-то произнесла странная посетительница, – но помощь твоя, мил человек, мне бы не помешала.

«Весьма туманно, но хоть какой-то прогресс», – отметил про себя Пётр и облегчённо вздохнул: – Поможем! Обязательно поможем, Марфа Васильевна! Говори, в чём нужда!

– Недовольна я, – капризно произнесла посетительница и вновь обиженно поджала губы.

– Чем недовольна? Конкретней, пожалуйста.

– Всем недовольна!

– Как это – всем? Так не бывает.

– Бывает! – повысила голос посетительница, и Романов про себя отметил, что голос у неё стал каким-то странным, словно эхо в нём появилось, и звучал он тоже странно – как бы издалека. – Очень даже бывает! – повторила нараспев Кикимова. – Бывает, что и старуха рожает, порой и зима, словно осень бывает, девица до свадьбы про честь забывает, бывает, рыдает, бывает, рожает, тропинка пропала, в лесу заплутала, забудь то, что помнил, не помни начала!

В этот момент Романов почувствовал, что голова стала тяжёлой, словно он жбан медовухи за один присест осилил, окружающее предметы стали нечёткими, всё вокруг словно туманом подёрнулось, а посетительница всё наговаривала и наговаривала свой странный речитатив, отчего Пётр окончательно потерял ориентацию в пространстве и во времени.

– Забудь своё имя и веру забудь, и проклят пусть будет твой пройденный путь! – продолжала наращивать темп старушка, и голос её дурманным зельем просачивался в самые потаённые уголки памяти, стирая все самые важные и самые близкие сердцу воспоминания.

К удивлению Романова, где-то на периферии его замутнённого сознания, вопреки наговору продолжала пульсировать мысль о том, что ещё пару минут такого общения с гражданкой Кикимовой, и он уже никогда не вспомнит своего имени.

В этот момент неожиданно хлопнула входная дверь, и морок пропал, точно пелена с глаз спала. Романов покрутил головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, и услышал детский писк. Пётр Алексеевич протёр глаза и увидел стоящим возле стола Малюту Скуратова. Верный слуга держал за шиворот посетительницу и нещадно тряс её худенькое тельце. Старушка пыталась вырваться и пищала детским голоском. Романов поморщился: от старушки исходил резкий запах болотной тины.