Перекрикиваться на расстоянии ста ярдов я счел ниже своего достоинства. А потому спокойно ждал, пока молдонцы подойдут ближе, дабы прояснить сложившуюся ситуацию. Без сомнения, произошло досадное недоразумение. Но я и предположить не мог, в чем оно заключается, пока не услышал разговоры ополченцев.

– …гляди, на людей похожие!

– А в газетах писали: оне навроде спрутов…

– Враньё!

– И одеты по-нашему…

Я бы расхохотался, когда б не выражение злобы на лицах ополченцев. Наверняка эти люди видели, как мы выбирались из подбитой машины – и приняли нас за марсиан! Я ощутил некоторую тревогу: как бы кто-нибудь не пальнул сгоряча по ужасным марсианам! В кармане у меня лежал револьвер, и я успел перезарядить его после стрельбы по графу. Холмс тоже был вооружен. Но преимущество в огневой мощи оставалось за молдонцами. И главное: не стрелять же нам в них?! Ведь это добрые англичане, люди достойные и храбрые, не побоявшиеся выйти со старыми ружьями против смертоносных боевых машин. Оставалось надеяться, что ни у кого не сдадут нервы.

Вскоре я счел, что пора нарушить затянувшееся молчание:

– Добрый день, господа. Уверяю вас, вы ошибаетесь…

В ответ меня взяли на прицел сразу четыре ствола.

– Ты гляди! – изумился краснолицый. – Он еще и по-нашему говорит!

– Шпионы! Марсианские шпионы!

Обвинение в шпионаже выдвинул старичок в засаленных охотничьих бриджах и бордовой жилетке поверх мятой белой рубашки. Руки старичка дрожали от волнения, «зауэровская» двустволка ходила ходуном, грозя случайным выстрелом в любое мгновение.

– Точно, шпионы!

– Вас только что повысили, мисс Пфайфер, – сказал Холмс. – С американской шпионки до инопланетной. Мои поздравления!

Поразительно, но даже в подобной ситуации Холмс сохранял способность шутить! Мне же, признаться, было не до шуток.

– Что вы там шепчетесь?! – грозно насупил брови мужчина, одетый в потертую холщовую куртку и извозчичьи штаны из синего вельветина. Ствол его армейского револьвера непрерывно двигался, словно выбирая между Холмсом и мной. – А ну, молчать!

– Что делать с ними будем? – деловито поинтересовался кто-то.

– Пристрелить, как собак!

– Военным сдать!

– Верно! Пусть это… допросят!

– А я считаю…

– В разведку их!

– Давай веревку, Марти!

– Обыскать сперва надо…

– Что вы себе позволяете?!

Мисс Пфайфер, не спрашивая нашего мнения, выдвинулась на первый план. От ее окрика наглый парень, сунувшийся к «шпионам» с веревкой, попятился. Впрочем, наглец быстро обнаружил, что имеет дело со слабой женщиной, и устыдился собственной оплошности:

– Поговори тут!

Он попытался грубо схватить Адель за руку. Ни я, ни Холмс ничего не успели сделать. Парень замер с выпученными глазами, бледный как смерть. В лоб ему ткнулись два граненых ствола маленького «дерринджера». Палец мисс Пфайфер, лежавший на спуске, нисколько не дрожал.

– Назад, идиоты! – приказала Адель. – Оружие на землю!

Решительности мисс Пфайфер мог позавидовать батальон гренадеров в полном составе. Кое-кто из ополченцев отступил на пару шагов – но, увы, большего добиться Адели не удалось. Защелкали взводимые курки, стало ясно, что дело пахнет кровью.

– Как вам не стыдно, джентльмены?!

Ополченцы превратились в камень. Холмс, ведомый его безошибочным чутьем, нашел единственно верные слова. Возмущенный марсианский шпион на чистейшем английском языке стыдит честных горожан – от такого любой застыл бы в растерянности.

Мой друг не замедлил воспользоваться паузой:

– Так вести себя с дамой! Англия, старая добрая Англия, до чего ты докатилась?! Дюжие молдонцы собрались обыскивать леди?! Подвиг, достойный кровопийц-марсиан! Позор! Мы бы с удовольствием и совершенно добровольно проследовали с вами в управление военной разведки. Мы – частые гости в Мут-Холле на Маркет-Хилл. Но после вашей дерзкой выходки…

– Откуда вы знаете?

– Вы о чем, приятель?

– Про Маркет-Хилл? Про разведку в Мут-Холле?!

Поразмыслив, мужчина в извозчичьих штанах с запинкой выдавил:

– …Сэр?

– А вы, Марти, спросите у капитана Уоллеса, – дружелюбно посоветовал Холмс.

– А откуда вы знаете, как меня зовут?

Любопытного извозчика прервал быстро приближающийся конский топот. Взгляды ополченцев, как по команде, обратились в ту сторону. От Молдона, прямо через поля, к нам галопом приближался всадник. За ним, изрядно отстав, катил знакомый тарантас.

– Капитан Уоллес! – еще издалека крикнул верховой, и я выдохнул с невыразимым облегчением. – Директорат военной разведки Англии! Опустить оружие! Это приказ! Эти люди работают на военную разведку!

На козлах тарантаса я разглядел знакомую фигуру. Ну конечно же, это был наш друг Том собственной персоной. Судя по виду молодого человека, у него кулаки чесались разъяснить землякам их ошибку.

Ополченцы с неохотой послушались капитана. Они-то были уверены, что поймали шпионов с Марса, и тут – такой конфуз.

– Мисс Пфайфер, – сказал я, – перестаньте целиться в бедного юношу.

– Думаете? – с сомнением спросила Адель.

– Уверен. Он все осознал. Он раскаивается.

– Прошу тишины, – сказал профессор Ван Хелзинг. – Любой посторонний звук может оказаться губительным.

Он заметил, как округлились глаза вдовы Пристли, и торопливо исправился:

– Губительным для гипнотического транса. Разумеется, сама Дженни находится в полной безопасности. Ее здоровью, физическому и душевному, ничто не угрожает.

Дженни сидела, как кукла. Скамейка была высоковата для нее, ноги девочки потешно болтались в воздухе. Пятка левой ноги выскользнула из туфельки, и обувь повисла, закачалась, грозя упасть. Лицо Дженни не выражало испуга. Напротив, все черты расслабились, приобрели странную мягкость – казалось, дитя отлично знает, что такое гипноз, и хочет поскорее нырнуть в глубины транса.

– Приступим, джентльмены?

Гипноз, думал Том, пока Ван Хелзинг, устремив на девочку пристальный взгляд, руками проделывал сложные пассы. Вот ведь удивительная штука, да. Полчаса назад Том был свидетелем разговора между мистером Холмсом и доктором Ватсоном. Мистер Холмс полагал, что профессор воспользуется блестящим предметом, вроде медальона или зеркальца на цепочке. Доктор же утверждал, что индийские факиры чудесно обходятся без зеркальца. Возьмут веревку, завяжут на конце узел – да и бросят узел в небо. Веревка взлетит за облака, а нижний конец ее трепыхается в двух футах от земли, словно ангелы господни подвесили веревку на невидимый крючок. Мальчишка-факирёнок вскарабкается по ней – выше, выше! – и тоже исчезнет. А толпа знай хлопает в ладоши да кидает в плошку медяки. Потом факир тоже хлопнет в ладоши – раз, и веревки нет, а мальчишка вбегает в толпу, весь запыхавшийся, будто с горы слетел.