Некоторые восстания потребовали от Рима значительного напряжения сил. На подавление восстания Иллирика в 6 г. бросили десять из двадцати восьми легионов империи, под командованием будущего императора Тиберия. Через несколько лет, после восстания Арминия, тот же Тиберий вторгся в Германию с восемью легионами – всей армией Рейна, около 40 000 воинов, плюс вспомогательное войско неизвестной численности, вероятно, около того или даже больше. Еврейское восстание 66 г. подавляли четыре легиона, в общей сложности около 50 000 воинов, в течение нескольких лет[305].

Но мы опять упрощаем. Мятежи в Римской империи вовсе не представляли собой череду разрозненных событий и ответных мер; сопротивление фиксировалось во все периоды римской истории и во многих местах. Вооруженные восстания и «обычная» война были всего лишь двумя его проявлениями. Каким же образом и с помощью каких постоянных «инструментов» римляне предотвращали мятежи, управляли ими и реагировали на сопротивление изо дня в день?

Некоторые повстанцы использовали террор в качестве тактики. Большинство историков ссылаются в качестве примера на группу, которую Иосиф называет сикариями. По его словам, группа действовала в Иерусалиме в 50-х гг., убивала своих жертв при свете дня, часто на многолюдных церемониях, а ее название происходит от лат. sica – «кинжал». Подобно некоторым современным террористам, сикарии выбирали символические цели, их первой жертвой стал первосвященник Ионафан, «олицетворение сотрудничества жреческой аристократии с пришлыми римскими правителями и эксплуатации людей»[306]. Они также нападали на богатых землевладельцев в сельской местности и уничтожали их имущество, опять же, в знак предостережения против сотрудничества с римлянами. По словам Иосифа Флавия, сикарии были идеологически мотивированными последователями «четвертой философии», что призывала к восстанию против римлян на религиозной почве[307].

Иосиф Флавий именовал сикариев «бандитами» (lestai) и использовал то же уничижительное обозначение для других повстанцев, помимо сикариев. Бандитизм был весьма распространенным явлением в империи, и даже при отсутствии идеологических оснований его зачастую справедливо называть мятежом, поскольку римское правительство неуклонно стремилось его искоренить. Некоторые полководцы и императоры утверждали, что сумели уничтожить всех бандитов на подвластных им территориях, но на самом деле ссылки на бандитизм пронизывают литературные и документальные свидетельства всех периодов Римской империи, причем бандиты разбойничали во всех без исключения провинциях империи, в том числе в «исконных» и особенно в Италии[308]. Греческое и римское понимание бандитизма обычно включало насилие в сельской местности, то есть набеги, грабежи, похищения, нападения, разбой на дорогах и убийство; из-за бандитов путешествовать в римском мире было очень опасно, даже на короткие расстояния. Бандиты, как правило, принадлежали к отбросам общества, на «большую дорогу» подавались рабы-пастухи, скотоводы, обитавшие на задворках цивилизации (особенно на Сицилии и в южной Италии), отставные солдаты и дезертиры.

Крупные социальные группы, проживавшие в пределах Римской империи, в том числе некоторые племена и иные этнические единицы, древние источники также классифицировали как бандитов. Среди наиболее заметных были буколои с болот в дельте Нила. В Киликии, на юго-востоке Малой Азии, горные исавры никогда по-настоящему не инкорпорировались в империю, сохраняли свой язык и племенную организацию и совершали разбойничьи набеги на более урбанизированные низменности весь период римского владычества; римляне вели с ними переговоры и изредка воевали, как с внешним врагом.

В Иудее, для которой единственной имеется большое количество литературных свидетельств на протяжении нескольких столетий, бандитизм оставался эндемическим явлением на всем протяжении римского владычества. Причем бандитизм в этой провинции нередко носил идеологический оттенок: местные жители воспринимали бандитов как защитников еврейской свободы от Рима. Различие между бандитизмом и партизанской войной в этом регионе провести крайне затруднительно. Сети вырубленных в скалах пещер поблизости от некоторых поселений в Иудее могли быть штаб-квартирами бандитов или укрытиями партизан-повстанцев, возможно, участников мятежа Бар-Кохбы, и эти группы населения существенно перекрывали друг друга. Датировать их деятельность сложно, вполне вероятно, что они действовали на протяжении десятилетий, если не веков[309].

Различие между бандитом, вождем племени, мелким царьком или лидером восстания зависит исключительно от интерпретации; многие люди подпадают сразу под несколько определений в древних источниках. Таким образом, крупные географические районы в пределах Римской империи оставались независимыми от римской власти – в основном, в горной местности, с ее мобильным населением и труднодоступным рельефом. Это были своего рода «карманы», где власть Рима не признавалась.

Аналогия между древним и современным бандитизмом выглядит натянутой. Идеология могла присутствовать и отсутствовать в древнем бандитизме, который в основном был экономическим, и даже там, где сопротивление являлось этническим или идеологическим, террор (в смысле непредсказуемого насилия, призванного порождать нестабильность и страх) оказывался малоподходящей тактикой, сработавшей разве что против сикариев. Опять же, за исключением сикариев, те люди, кого именовали бандитами в древности, действовали в сельской местности, обитали зачастую в недоступных горных районах, а не в многолюдных городах, этих предпочтительных мишенях современных террористов. Однако налицо и важные параллели. Бандиты не воспринимались как обычные преступники, они были врагами государства, против которых римляне вели войны. Это была не совсем война в прямом смысле, в отличие от походов против других государств; римляне рассматривали войну с бандитами как партизанскую, или, как мы теперь говорим, «асимметричную», хотя и не использовали эти термины. Считалось, что бандиты не действуют в одиночку. Они опирались на лояльность и ресурсы местных сообществ, которые помогали им, либо находились под защитой крупных землевладельцев, которые использовали их для собственных целей: грабить и убивать, похищать и запугивать соседей, а также в качестве «карательных отрядов» в постоянной конкуренции за землю и власть. Некоторые землевладельцы содержали фактически целые частные армии бандитов, способные отразить нападение любого военного соединения, которым располагала та или иная провинция.