На самом же деле не правы ни те, ни другие и ни третьи. Искать причину удач Лакуны в помощи каких-то сверхъестественных сил или везении, как полагает ещё кое-кто, было бы слишком просто. Не обладай Лакуна такими, крайне необходимыми для людей его профессии качествами, как отчаянная смелость, лисья хитрость и кошачья осторожность, умноженные на богатейший опыт, давно бы ему коротать остаток своих дней в обществе тюремных крыс. А то и в земле гнить… А он вот уже больше тридцати лет, выражаясь высоким штилем, преспокойно бороздит воды Потосского моря.

И это при том, что за все эти годы у него не было настоящей, дружной, сплочённой команды. Как ни старался Лакуна подобрать команду, на какую можно было бы положиться как на самого себя, ему это редко когда удавалось. Оно и понятно: на судно, занимающееся столь сомнительным промыслом, и народ шёл случайный, преимущественно отпетый, бесшабашный, нередко с уголовным прошлым, народ, считавший, что законы, правила и приказы пишутся для кого угодно, но только не для него. Но даже этих, непривычных к дисциплине и повиновению сорвиголов Лакуне пусть и с трудом, но всё же удавалось держать в руках. Дисциплина на шхуне была относительно сносной, слово капитана – непререкаемым. Но слепо положиться на такую команду в трудной, опасной ситуации было бы большой оплошностью.

А к таким ситуациям, похоже, следовало с недавних пор быть готовым экипажу «Фортуны». Дело в том, что месяц тому назад пограничные власти припотосских государств Асконы, Баккардии, Ладонии и Фоккары приняли беспрецедентное в мировой практике решение: при первой же встрече уничтожить «Фортуну» Лакуны вместе со всем её грузом и экипажем, независимо от того, в чьих водах она будет обнаружена. Уничтожить немедленно, без какого-либо следствия, а следовательно, и суда.

Впрочем, даже такое положение дел, которое иных собратьев по профессии заставило бы надолго, а то и навсегда «залечь на дно», мало сказалось на бурной деятельности Лакуны. Он, как и прежде, продолжал активно заниматься таким опасным промыслом, как контрабанда, будучи уверенным в своей счастливой звезде-удаче.

Вот и в тот раз трюмы «Фортуны» были под завязку набиты контрабандным грузом. К тому же – опаснейшим: динамитом, гранатами и ручными гранатомётами, которые Лакуна согласился за большие деньги доставить повстанцам из Народной армии освобождения, действовавшим при американской поддержке на юге Фоккары.

Правда, справедливости ради надо заметить, что команде «Фортуны» – кроме, разумеется, Лакуны, которому сообщили об этом свои люди в Каро, – о таком решении припотосских государств ничего не было известно, поскольку радио на шхуне отсутствовало, а о газетах и говорить не приходилось. Лакуна же предпочёл пока помалкивать. Кто знает, как может повести себя команда, стань ей известно, на какой риск она идёт?

Впрочем, и без этого в последнее время капитан стал замечать в поведении команды не совсем понятные ему перемены. Поначалу они выражались в быстрых, как бы невзначай брошенных взглядах, в шушуканье за спиной, в многозначительных ухмылках. Да ещё в отлынивании некоторых матросов от работы, что раньше случалось крайне редко.

На странное, если не сказать подозрительное, поведение команды более пристальное внимание Лакуна обратил только вчера. Было это поздним вечером, когда наполненная опасным грузом «Фортуна» готовилась с наступлением темноты покинуть укромную бухту на безлюдном побережье Асконы.

Направляясь на ют, капитан нос к носу столкнулся с боцманом Дереком и матросом Крумсом, которые, притаившись в тени рубки, о чём-то возбуждённо вполголоса разговаривали. Неожиданное появление капитана заставило обоих моряков мгновенно, на полуслове оборвать разговор.

– А мы тут… от ветра спрятались… – стараясь казаться беспечным, поспешил сказать первое, что пришло в голову, Крумс, большеголовый детина под два метра ростом. Как большинство больших и сильных людей, он отличался спокойным и добродушным характером. Но в этот раз было видно, что матрос явно не в своей тарелке и напоминает нашкодившего школьника.

– Что-то холодать стало… Вы не находите, уважаемый господин капитан? – с фальшивой любезностью пропел собеседник Крумса боцман Дерек, с плутоватого обезьяньего лица которого редко когда сходила слащавая ухмылка.

– Нахожу, – машинально мотнул в ответ головой занятый своими мыслями Лакуна. Но, пройдя несколько шагов, он остановился и недоуменно пожал плечами.

«Откуда вдруг такая учтивость? – озадаченно подумал он. – И с каких это пор я стал “господином”? Да ещё “уважаемым”… И почему так растерялся Крумс, будто его за чем-то неприличным застукали… Ничего подобного раньше за ним не замечалось. Странно… Что бы это могло значить? – Потом вдруг его осенило: – А не затевает ли команда какую-нибудь пакость? Бунт, например? От этого Дерека можно всего ожидать. Вот уж действительно тёмная личность».

Мысль эта пришла в голову капитана неожиданно, как порыв предштормового ветра, и заставила его всерьёз задуматься над странным поведением команды.

Поразмыслив, Лакуна решил впредь быть настороже и не спускать глаз с матросов. И прежде всего с Сэма Дерека.

Этот Дерек совсем недавно появился на «Фортуне», заменив нелепо погибшего в пьяной драке боцмана Крафта. И уже в первые дни пребывания новичка на «Фортуне» Лакуна понял, что с пополнением он дал промашку: этот постоянно суетящийся и заискивающий перед капитаном Дерек хоть и был знающим матросом, но отличался скрытностью и склонностью к склокам. И всё же пришлось смириться: на суда, подобные «Фортуне», толкового матроса найти не так просто. Тем более когда поджимает время.

…Ночь прошла спокойно. Подгоняемая попутным ветром, «Фортуна» резво бежала курсом норд-вест. А с рассветом, будто по заказу, на море опустился густой молочный туман. Мир сразу сжался до размеров шхуны. Казалось, что всё вокруг в одночасье куда-то исчезло. Нет ни солнца, ни берегов, ни птиц. И только «Фортуна» со своим экипажем продолжает ещё существовать. Да и то в каком-то необычном, крохотном и безмолвном мире.

Лучшей погоды контрабандистам и желать грешно. Но в тот день это мало радовало Везунчика Лакуну. Туман его занимал намного меньше, чем то, что происходило на судне. Теперь, когда он стал внимательнее присматриваться к команде, его опасения относительно назревавших и чреватых опасностью событий с каждым часом всё больше подтверждались. Окончательно утвердился капитан в своём подозрении после разговора с Крумсом. Точнее будет сказать, после попытки поговорить с Крумсом.

Обычно, как уже упоминалось, Крумс отличался покладистым и простодушным характером. Лакуна считал его человеком надёжным, всецело преданным капитану.

В то утро Крумс стоял вахту у штурвала. Он напряжённо всматривался то в картушку компаса, то вперёд по курсу. Хотя что он мог там, впереди, увидеть, трудно было сказать. Подойдя к штурвалу, Лакуна для порядка посмотрел на компас.

– Возьми на полрумба к весту, – сказал он. И, когда Крумс выполнил распоряжение, спросил: – Ты как будто сказать что-то хотел мне?

– Ничего я не хотел сказать, – растерянно пробормотал Крумс. – И что я должен сказать? В мои обязанности это не входит.