И тут же провёл боковой удар ногой и, технично разворачиваясь на месте, сделал подсечку. Седой пошатнулся и упал на спину. Этого и ждал противник. Подпрыгивая над поверженным, с диким рёвом поднял локоть, чтобы ударить в грудь. Седой это поздно заметил и мощный локоть противника едва не проломил ему солнечное сплетение. Крича и отпихивая «Маленького», Седой схватил его зубами за ногу и не отпускал. Серия ударов по спине Седого, с грохотом и воплями, закончилась ничем. От дикой боли, Седой откусил кусок мягкой ткани голени, и с окровавленным ртом, ещё больше зверея, выплюнул на землю человеческую плоть. «Маленький» схватился за ногу и чуть не упал. В его глазах светилась ненависть, перемешанная с адской болью. Седой хотел броситься и добить противника, только Жила его опередил. Он увидел, что Седой вот-вот одержит победу, и не мог этого допустить. Двое пацанов, с металлическими прутами выскочили в центр, и с дикими воплями, как племя краснокожих индейцев, начали наносить удары. Седой закрывался блоками, и кричал, требуя справедливости, только никто его не слушал.

Глухие, меткие удары, сделали из него кровавое месиво и, падая, он был уже без сознания. Захлёбываясь кровью, лежал на спине, в собственной моче и едва дышал. Жизнь медленно уходила из крепкого и сильного тела. Жила, как римский император, опустил большой палец вниз. И один из парней вогнал прут в сердце Седого. Послышался неприятный хруст костей, тело дёрнулось несколько раз и осталось лежать на земле на славу победителю.

Народ негодовал и плевался в сторону Седого. Зрелище понравилось только тем, кто смог на нём заработать. Остальные молча расходились, понимая, что таким образом блатные могут поступить с каждым из них. Потому что за жизнь в стае волков, никто не даст ломаного куска хлеба. Выживет только тот, у кого больше мозгов и острее зубы.

— Олег Витальевич, Олег Витальевич!

ДПНК тряс за плечи пьяного Стрельцова, и с обезумевшими глазами пытался, что-то сказать.

— Там это, там, надо туда. Быстрее. Олег Витальевич.

— Что, что…

Стрельцов ничего не понимал и, качая опухшей головой, не мог открыть глаза. Желудок его протестовал против алкоголя, и он едва не блеванул прямо на ДПНК.

— Там убийство, убийство…

— Чёрт, что такое, какое убийство?

Уже окончательно приходя в себя, он вскочил с дивана, ринулся к вешалке за фуражкой и пиджаком. Отталкивая ДПНК, выхватил табельное оружие, и чуть не начал стрелять прямо в кабинете. Ему почудилось, что это его хотят убить и нужно защищаться.

— Стойте, стойте.

ДПНК наконец-то сообразил, что не стоит орать и перехватил руку Стрельцова с пистолетом. Заламывая за спину, он отобрал пистолет и усадил Стрельцова на диван.

— Седого убили, Олег Витальевич. И неизвестно, чем эта ночь закончится, сколько мы ещё насчитаем трупов.

— Давай по порядку. Не торопись.

Стрельцов тяжело вздохнул и с грустными глазами посмотрел на стол. Там стояла пустая бутылка коньку, и куча грязной посуды.

— Венька «Киевский» прибежал, полчаса назад он видел, как блатные устроил гладиаторские бои.

— М-да, гладиаторов нам только не хватало. Чтоб их уже гром побил. Твари. Вечно не живётся им спокойно. То бунт затеяли, теперь бои какие-то. Ну и? Дальше давай, Егорыч. Не томи душу, и так кабздец, сам видишь.

— Так я и говорю, что Венька видел, как Седого забили, после пригвоздили к земле прутом. И так он и лежит там, до сих пор.

— Блатные где?

— Спят пьяные.

— Так чего мы сидим, Егорыч! Поднимай людей, только тихо, и будем под покровом ночи наводить порядок.

— Это плохая идея, Олег Витальевич.

— Почему?

— Могут и наши пострадать. Жаль ребят, много молодняка. Семьи, дети. Как я апосля их жёнам буду в глаза смотреть. Если не дай Бог с кем-то беда случится.

— Да? Беда говоришь. А ты не подумал, что завтра мы с тобой будем сами без работы и пенсии. Апосля. Я ведь не один отвечаю за бунт. И ты тоже. И тот же молодняк, который ты спасти пытаешься. Пришли работать, зная куда. Это наша всех ошибка. Прошляпили, теперь надо действовать. Понимаешь меня?

— А то, не дурак. И какой план?

Пятеро человек, самых смелых и отчаянных, во главе с Егорычем, пробирались к бунтовщикам. Не все согласились, несмотря на обещанные премии Стрельцовым, по окончанию операции. Никто никого не неволил. Дело сугубо добровольное. Приказ Стрельцова был ясен и понятен как белый день. Не жалеть никого. Особенно блатных. Главное, твердил Стрельцов Егорычу, обезглавить рыбу, которая гниёт, как известно с головы. Остальные сами разойдутся. Группа Егорыча решила зайти с тыла. Они покинули зону через «конверт», и вышли с другой стороны, минуя поле и заброшенный сад. Пройдя посёлок и приблизившись к забору, по команде один из вышкарей потушил прожектор, и восточная часть зоны погрузилась в холодный мрак.

— Мы прямо как командос, — прошептал сержант, с улыбкой глядя на Егорыча.

— Разговорчики, командос. Смотри штаны не намочи, как увидишь голодную, злую кодлу с заточками.

Егорыч ещё раз оглядел пятёрку и, оставшись довольным, показал первому на забор. Через минуту верёвочная лестница уже была закреплена за два металлических стержня. Сержант ножницами перекусил колючку и отбросил в сторону. Всматриваясь в темноту, и вздрагивая от лая поселковых собак за спиной, первым перелез и прыгнул на мягкий песок. Умирать не хотелось. Хотя мысли о смерти уже несколько часов не давали ему покоя. Он вспомнил одинокую мать, и сердце защемило. Отгоняя дурные мысли, вытащил нагрудный крестик, сжал в кулаке и поднёс к губам. Солдаты неторопливо поднимались на забор и ловко приземлялись на песок. Пока всё шло благополучно и противник, спал, не ожидая подвоха. Егорыч замешкался, и чуть не упал на спину. Но вовремя его на руки подхватили два человека и поставили на ноги.

— Тяжёлый ты, Егорыч.

— В моём возрасте не хватало шею свернуть, — пробубнил он, и поднимая голову на высоченный забор, скривился. — Значит так, вначале снимем двоих на аллее. Чтобы не поднялся раньше времени шум. Убивать не стоит. Только в случае опасности для жизни — реальной. Понял сержант? Тогда три человека бегом к бараку, а мы с сержантом разберёмся со сторожами.

Двое пацанов дремали, и нет-нет, открывая глаза, таращились на пустую аллею. Водка закончилась и мучила жажда.

— Серый, может сгоняешь в барак за водичкой?

— Не-а, нашёл малолетку, тебе надо ты и иди.

Серый закутался в телогрейку и натянул кепку на глаза. Весна была холодной, и по ночам стояли заморозки. Его напарник томился, скучал и не знал, чем себя занять. Им ещё больше часа сидеть и ждать, когда Череп пришлёт смену, если пришлёт. Судя по тёмным окнам и тишине, братва давно дрыхнет, и нет никому дела до поста наблюдения. Когда он увидел человека в балаклаве, который вынырнул из-под ящиков с пистолетом в руке, ему почудилось, что это привидение. И он, стряхивая усталость, замотал головой, и только хотел разбудить напарника и забить тревогу, как сильный удар сзади по голове навсегда лишил его такой возможности. Медленно оседая в руки Егорыча, он уже был без сознания. Сержант надавил ботинком на грудь спящего. Тот ойкнул, зашевелился, хотел снять ногу с груди, но как увидел дуло автомата направленное ему в лицо, тут же поник.