Понятное дело, что стоило самолету взлететь, как они оба вопреки всем правилам поведения при взлете, откинув спинки своих кресел, практически мгновенно заснули.

Самолет тряхнуло на воздушной «кочке», и Клава проснулась от этого мягкого толчка. Повздыхав-позевав, она посмотрела на Матвея. Скрестив руки на груди, чуть повернув голову в ее сторону, заботливо прикрытый Клавдией пледом, он спал глубоким, спокойным сном и тихо, как-то мило и уютно, посапывал во сне.

Клавдия смотрела на него и улыбалась, чувствуя, как расплывается приятное тепло в груди оттого, что она просто на него смотрит и думает о нем, и оттого, что он рядом.

Какая странная и дивная штука приключилась с ней. С ними.

Почему-то Клава была уверена, что никаких интимных отношений и близостей у них с Матвеем в этой поездке не будет. Почему-то ей казалось, что на самом деле эта поездка– что-то вроде смотрин, в которых они прикинут, насколько им хорошо в обществе друг друга и насколько сильно они испытывают сексуальное притяжение. Ну, что-то в этом духе: знакомятся, приглядываются, размышляют и прикидывают. И, как признался Матвей, он тоже не планировал стремительного сексуального развития их отношений.

Но провидение, категорически отказавшись прикидывать, что да как и к чему-то там присматриваться, само как-то распорядилось– и получилось. И как получилось!

Господи боже– как же у них получилось! Клавдия вот просто смотрит сейчас на него спящего, а у нее внутри трепещет, как сказали бы в старинных романах, «естество» ичто-то там еще, в дополнение к трепещущему естеству, про его же фибры. И из-за этого самого предательски трепещущего естества, в совокупности с фибрами, от одного воспоминания об их близости Клавдию обдает горячей волной, пробегающей по телу из низа живота в голову, приливая к щекам и ушам, начинающим полыхать…

Такие вот печки ваши лавочки и елки же их метель.

Клавдии казалось, что там, под тем фантастическим Небом, с ними случилось что-то невероятное. Какая-то необъяснимая мистика и метафизика, из-за которых то их первое соединение получилось настолько потрясающим, что с ней произошел такой силы оргазм, какого она не испытывала никогда в жизни, красоты и мощи которого она даже представить себе не могла. На мгновение Клаве даже почудилось, что она… нет, они оба словно вылетели из своих тел, сливаясь в один яркий поток…

Ну, наверное, ей это все-таки показалось, утверждать и настаивать на том, что это случилось на самом деле, Клавдия бы не взялась, но вот именно такой силы чувства и эмоции переживала она в тот момент.

И, наверное, да, что-то такое с ними необыкновенное все-таки произошло на том сакральном холме в степи. Потому что утром, на рассвете, повторилось подобное же волшебство. По-другому, иначе, с большей нежностью, без той яростной спешки– но повторилось же! И вершины они снова достигли вместе, единым дыханием, и испытали это чудное, удивительное состояние парения, когда все ее тело словно плавилось, растворялось в неге и звенело восторженно каждым мускулом, каждой мышцей.

Клавдия объяснила себе этот странный феномен тем, что, во-первых, они оба находились под невероятным впечатлением от созерцания бесконечно прекрасного, завораживающего Космоса, настроившего их на мощные чувственные переживания. Ну а во-вторых, и по гораздо более приземленной причине, просто потому, что у нее давно не было секса, а еще дольше– такого оргазма… Нет, поправочка: унее никогда не было секса, чтобы настолько совпадать с партнером.

А уж такого оргазма и подавно! А он вообще у кого-то бывает, чтобы вот так, до глюков, когда тебе кажется, что ты паришь?..

И, пока они с Матвеем принимали активное участие в празднике, устроенном в стойбище в их честь, параллельно с действом Клавдия занималась тем, что пыталась докопаться до причин и объяснить себе, почему у нее первый раз в жизни произошел настолько потрясающий, невероятный эротическо-сексуальный опыт. И что-то она себе там таки надумала и придумала, успокоив свое сознание выводом, что это был единичный, разовый случай. В том смысле, что два оргазма, но один случай под Небом.

Как сама не запуталась в этих размышлениях и выводах– непонятно, но придерживалась такой успокаивающей и все, как ей казалось, объясняющей версии.

Но ночью, в гостинице, это чудо повторилось с ними вновь. Пусть не так, не с таким яростным потрясением и накалом всех чувств, ощущений и эмоций, с отсутствием некой мистической составляющей, пусть иначе, по-другому– то мучительно медленно и неторопливо, то стремительно и ярко… Но от начала и до самого конца во всем вдвоем– на одном дыхании, одной жизнью, на одном языке тела, чувств, разума и эмоций…

Никогда ничего подобного с ней не случалось в жизни– никогда.

Когда они встретились с Владом, поначалу он не вызвал у Клавдии каких-то ярких сексуальных чувств и сильного притяжения. Так, приятный, умный парень, достаточно симпатичный, любит джаз. Понятное дело, эротика между ними все же была, и что-то там все-таки проскочило, в виде пресловутой искры, ну а как без этого? Однако то ли искра была всего лишь слабеньким пшиком, то ли эротической наполненности не хватило, но довольно продолжительное время они просто тусили в одной компании, можно сказать, коллективно дружили. Состояние «дружили» было для Клавдии привычно и не вызывало никакого внутреннего дискомфорта. К тому же ее как-то больше тянуло к Леше, другу Влада, но он был занят ухаживанием за подругой Клавы, и его ухаживания принимались той весьма благосклонно. И все это как-то вяло текло, никуда не двигаясь и не развиваясь. Но, когда все-таки они оказались с Владом в одной постели, их первый секс Клавдию сильно подивил.

Им оказалось очень даже неплохо вместе, и откуда-то взялась непонятно почему дремавшая до той поры страсть, которая внезапно вспыхнула и вполне себе устойчиво горела довольно продолжительное время. По крайней мере достаточно долгое для того, чтобы под впечатлением от нее Клавдия согласилась попробовать жить вместе.

Ну, они и съехались. Не сказать, что они плохо, трудно притирались друг к другу или как-то конфликтно жили,– просто потому, что назвать их тогдашнее состояние настоящей совместной семейной жизнью в полной мере можно было с большой условной натяжкой.

Большую часть времени Клавдия в этой самой жизни и их съемной квартире отсутствовала, появляясь два-три раза в неделю. У нее была учеба в Питере и бабушка с Пашкой, оставшимся жить (считалось, что временно) с Софьей Михайловной, ну, пока мать с ее сожителем устроятся на новом месте, притрутся как-то друг к другу, обживутся. Вот Клавдия и бегала к ним после работы: не бросала следить за делами ребенка и бабули и вела все хозяйство, частенько оставаясь и ночевать в родном доме.

Как-то Влад выступил по этому поводу, мол, на фига мы тогда квартиру оплачиваем, если, по сути, ничего не изменилось: встречаемся два-три раза в неделю, как любовники, а не как семейная пара. И предложил, скорее даже настоял, чтобы Павел переехал жить к ним.

–Если мы семья,– аргументировал он свое требование,– то ребенок должен жить с нами.