–Да что ты ерунду какую-то несешь?!– вырывая руки из его ладоней, пришла наконец в себя Клавдия.– Какое саморазрушение, какая пропасть? Чушь собачья! Никогда Россия не сдавалась и не пропадала, не пропадет и на этот раз.

–На этот раз, Клава,– произнес он раздельно, с чувством, делая упор на каждом слове,– пропадет, да еще как. Совсем и окончательно. И очень скоро.

–Влад, я не понимаю и не знаю, отчего ты впал в такую панику и почему решил, что все пропало. Мне кажется… да нет, я просто уверена, что не может быть все настолько ужасно, как тебе представляется и как ты говоришь.

–Поверь мне, Клав, все именно настолько ужасно и даже еще хуже,– с абсолютной убежденностью и такой же проникновенной интонацией уверил он ее.– Когда-то в Германии люди тоже не считали, что Гитлер– это зло и что возможна настолько страшная война и геноцид. И многие отказывались уезжать, не веря в это. А потом стало поздно и уже никто не смог уехать.

–Слушай,– достал наконец Клаву этот никчемный спор,– ты зачем позвал меня, а? Рассказать все эти страшилки и предупредить, что уезжаешь?

–Не только,– снова взял ее за руки Влад.– Я купил два билета: тебе и себе. Поехали со мной. Хотя бы на несколько месяцев. А когда военная фаза конфликта закончится, а она быстро закончится полным провалом России, может, и получится вернуться.

–Как это с тобой?– удивилась Клава.– Я не могу с тобой, у меня Павел, бабуля, родители и Антон, Вася и его семья. Дед Коля с бабушкой Шурой под Тулой. Работа, в конце-то концов, пациенты. Как ты себе это представляешь?

–По крайней мере, ты будешь в безопасности. Может, потом как-то получится и твоих родных вытащить к нам,– совсем уж что-то несусветное понес он.

–Как вытащить, кого вытащить?– недоумевала Клавдия, начиная заводиться раздражением.– Софью Михайловну ты потащишь в Дубай или Турцию? Родителей моих, Павла? Или Ваську? Деда Колю с бабой Шурой?

–Вполне реально, если мы там легализуемся и получим гражданство,– предположил уверенно Влад.

–И что я там буду делать с твоим гражданством?– все больше и больше злилась Клавдия.

–Устроишься на работу, ты же классный специалист,– легкомысленно предположил он.

–Влад, ты о чем вообще?– возмутилась Клавдия и холодно выговорила ему:– Все мои дипломы и достижения, вся моя научная работа, все, что я титаническим трудом и бесконечной учебой достигла, в ущерб собственной жизни, семье и ребенку, ни в какой твоей загранице не признаются и не считаются. Причем, суки, специально так сделали, хоть у нас специалисты во многих областях на порядок выше их гребаных врачей, на порядок! А для того чтобы там я смогла хоть когда-то начать работать по своим специальностям, мне потребуется лет семь-десять только учиться, причем платно, за охренительные деньги, при этом работая санитаркой в лучшем случае, а в нормальном случае какой-нибудь прачкой или уборщицей, главное, чтобы в медучреждении!

–Ну что ты заводишься, Клав,– попытался успокоить ее Влад.– Значит, не будешь работать, станешь наконец отдыхать и заниматься нашей семьей и собой. Я буду более чем прилично зарабатывать, уж поверь мне. У меня достаточно заказчиков и клиентов, просто так, не имея надежной базы, я бы не сорвался неизвестно куда, да к тому же мне поступило интересное предложение.

–А я не хочу не работать, и сидеть дома не хочу, и зависеть от кого-то тоже не хочу,– объясняла Клавдия.– А если мы разругаемся и расстанемся, мне тогда что делать, милостыней побираться у храма и проситься обратно на родину?

–То есть ты хочешь сказать, что не поедешь, я правильно тебя понял?– подвел итог ее пламенной, возбужденной речи Влад.

–Влад, как ты мог вообще предположить вариант, что я куда-то там поеду от своих родных и близких, от сына?– почти ласково спросила она.

Мужчина помолчал, изучая выражение ее лица, отпустил руки Клавы и вернулся к складыванию в сумку разбросанных на кровати вещей.

–Ну и дура,– сказал он незлобливо, просто констатируя факт.

–Знаешь, переходя на взаимность, хочется тебе сказать,– произнесла с нажимом Клава,– иди ты… к маме куда-нибудь, в свой Дубай например.

–Я-то уйду,– усмехнулся он саркастически,– и уеду, а ты вместе со всеми, кто решил зависнуть в этой стране, останетесь в этой жопе. Впрочем,– предложил он,– если ты передумаешь, я тебе помогу. Обращайся.

Не ответив на его предложение, Клавдия развернулась и направилась к входной двери, но на пороге комнаты резко остановилась на мгновение, повернулась к нему вполоборота и спросила:

–А вот интересно, что ты и все твои «лучшие люди» будете делать, если Россия таки победит в этом конфликте и переиграет всех недругов? Нет, на самом деле интересно. Просто на минутку представь себе такой вариант и такую возможность, жизнь же полна импровизаций, ну а вдруг? Тут победа, страна процветает и прет вперед, а вы… в Дубае, ну или в Турции, или где там еще. И привет от родины, она в вас больше не нуждается. Знаешь, я все-таки предпочту остаться с победителями, а ты езжай на хрен куда угодно,– сердечно, с глубоким чувством напутствовала его Клава нехорошим словом.

И ушла, не прощаясь и не желая ему удачи.

Ни в чем.

Именно после того последнего разговора с Владом, поставившим окончательную точку в их отношениях, возвращаясь домой, Клавдия вдруг осознала в абсолютно полной мере простой и очевидный факт: ни при каких обстоятельствах, какой бы сложности ситуация ни сложилась в стране, она из России не уедет ни в какую эмиграцию, хоть во временную, хоть в постоянную. Просто потому, что не существует для нее такой возможности, только в какой-то совсем уж ужасающей ситуации, когда и страны-то такой– Россия– не станет, да и то…

Павел, бабушка Соня, Василий и Валя с их детьми, мама-папа, Антон, дед Коля и бабушка Шура, семейство Донгаков, клиника, Григорий Сергеевич– уникальный врач и человек, весь их замечательный коллектив, друзья, и ее Великий Учитель Юлия Валерьевна, и пациенты, и Роберт Ромуальдович, с его выразительными щеками и завышенным самомнением… Куда она от них ото всех? Да никуда и никогда! Так что лучше бы России все-таки победить или все это закончить каким-то правильным образом и договориться.

Клавдия усмехнулась своим воспоминаниям. Да уж, не самым романтическим образом закончилась ее попытка устроить или хотя бы попробовать семейную жизнь. Когда Клавдия в тот вечер рассказала бабуле об их решающем разговоре с Владом и его отъезде, Софья Михайловна, комментируя рассказ внучки, не отказала себе в удовольствии пофилософствовать и поделиться мудрыми мыслями в своей излюбленной манере.

–Культура индивидуального эгоизма, которую внедряли долгие годы в умы и сознание наших людей западные идеологи и деятели как единственную форму истинной демократии и правильности формирования личности, не могла не дать своих плодов и результатов,– заметила бабушка.

–Софья Михайловна, по-моему, вы увлеклись философским анализом,– усмехнувшись, остановила ее Клавдия.– Все гораздо проще, на мой дилетантский в этом вопросе взгляд: обычный, банальный эгоизм и простой расчет. Деньги, которые можно потерять здесь и заработать там, и возможности потребления, которые кажутся ему там безграничными, а здесь, соответственно, нет. Вот и все. Ну и нежелание переносить и терпеть какие-либо трудности и ограничивать себя хоть в чем-то.