— Вдруг тебе что-нибудь понадобится, — предположил Андрей. — Мало ли что...

Алина не нашла, что возразить. Позвонить Глебу домой она не могла — это был неписаный закон, она никогда этого не делала, а звонить в мастерскую, где он в принципе мог быть, и разыскивать его при сыне было тоже неловко.

— Хорошо, поехали, — согласилась она, решив, что разыщет Глеба вечером и все ему объяснит.

...У двести второй палаты сидел отец. Алина увидела его сразу. Он поднялся ей навстречу с окаменевшим лицом.

— Что ты здесь делаешь? Тебе мало, что ты довел ее до самоубийства? Ты и твоя сумасшедшая женушка?! — накинулась на него Алина.

— Алька... Ты не права...

— Не смей меня так называть! — вскинулась Алина. — Никогда не прощу тебе этого! Никогда!

Она стремительно обошла отца и вошла в палату.

Лора Александровна лежала на больничной постели и сама была цвета серого больничного белья.

— Мама! — кинулась к ней Алина. — Мама! Зачем ты?! Ты обо мне подумала?!

По щекам Лоры Александровны потекли слезы.

— Прости меня... Мне было так плохо одной... А знаешь... — Она неожиданно слабо улыбнулась. — Ты оказалась права... Он всю ночь был на операции...

Алина опустилась на край кровати.

— Ты что... Ты его так любишь?.. — ошарашенно произнесла она. — До сих пор? После всего того зла, которое он тебе причинил?

— Я не могу жить без него... — тихо сказала Лора Александровна. — Эти семь лет я не жила...

Алина смотрела на мать со смесью какого-то непонятного восторга и жалости.

— Ты прости его, доченька... Ради меня прости...

— Я тут тебе принесла кое-что, — перевела разговор Алина.

— Положи на тумбочку. А... ты его не видела?..

— В коридоре сидит, — сразу поняла, о ком речь, Алина.

Лора Александровна счастливо улыбнулась:

— Скажи ему, чтобы шел домой... Он сегодня всю ночь не спал, а тут еще я...

— Нет уж, — поднялась Алина и поцеловала мать в щеку. — Сама скажешь. Я пойду, а вы тут воркуйте. Врач сказал, что через пару дней тебя выпишут. Я завтра снова приду. Что тебе принести?

— Ничего не надо... Вадим...

— Ты бы на себя посмотрела! — не сдержала улыбки Алина. — Бледная, как поганка, круги под глазами, капельница в руке, а глаза как у шестнадцатилетней девчонки!

— Я дура, да?

— Конечно, дура! — Алина порывисто обняла мать. — Еще какая дура...

Когда Алина вышла из палаты, Андрей о чем-то беседовал с Вадимом Сергеевичем. При появлении Алины оба поднялись.

— Она тебя зовет, — сказала Алина отцу. — Не понимаю, за что ты удостоился такой безумной любви, но я тебе даже завидую... И учти, если ты вернулся в ее жизнь для того, чтобы снова когда-то исчезнуть, я тебе обещаю, что найду тебя на краю света. Найду, и тогда тебе будет очень плохо.

— Алька... — потянулся к дочери Вадим Сергеевич.

— Она тебя простила, — отстранилась Алина. — Она, а не я. Я буду терпеть тебя до тех пор, пока она этого хочет. На большее можешь не рассчитывать. Андрей, пошли!

— За что ты его так? — спросил Андрей, оглядываясь на Вадима Сергеевича, сидящего с опущенной головой. — Мы тут поболтали немного, пока тебя не было. По-моему, он классный дядька.

— Не знаешь — не говори! — отрезала Алина. — И вообще, хватит за мной таскаться хвостом. Спасибо за помощь, но мне пора.

— Ты что, не домой поедешь?

— У меня дела. Могут быть у меня дела?

— Могут, — согласился Андрей.

— Вот спасибо, — раскланялась Алина. — А то я думала, что ты меня так и будешь везде за ручку водить!

Они дошли до остановки, Алина впрыгнула в первый попавшийся автобус, помахав Андрею рукой на прощание. Она решила наведаться в мастерскую и, если там не будет Глеба, попросить кого-нибудь из художников позвонить ему домой.

В мастерской дым стоял коромыслом. Банковал Евгений Измаилович. Уже изрядно пьяная Тамара восседала на стуле, как королева. Вилярский спал, свернувшись калачиком, и издавал непристойные звуки. Илья перебирал струны гитары. Глеб с Серегой играли в нарды. Выигравший выпивал стакан. Судя по состоянию игроков, играли оба давно и с переменным успехом.

Завидев Алину, Тамара бросилась ей на шею:

— Слушай! Я тебе рассказать хочу!

Грянул бравурный марш в исполнении Ильи. Евгений Измаилович приложился к Алининой ручке и указал на стол, заваленный дорогими продуктами, над которыми возвышались бутылки разных мастей и калибров. Натюрморт довершали фрукты и сигареты разных марок.

— Угощайся, Алиночка!

— Праздник продолжается! — подхватила Тамара. — Один раз живем!

Глеб бросил в сторону Алины странный взгляд, но не поднялся со своего места.

— Привет, — подошла к нему Алина.

— Здравствуй.

— Кто выигрывает?

— Глеб, кто же еще! — признался Серега.

— Алинка, да брось ты их! Уперлись в свои нарды, не расшевелишь! — подскочила к ней Тамара. — Пойдем лучше выпьем!

— Ты вообще трезвела после вчерашнего? — осведомилась Алина.

— Не-а, — радостно мотнула головой Тамара и заговорщически сообщила, понизив голос: — Я из дома ушла.

— Томка, ты с ума сошла! — ахнула Алина.

— А, надоело все! — тряхнула головой Тамара. — Хоть деньги теперь будут!

— Ты?.. Ты что, с этим?.. С Измаиловичем? — оторопела Алина.

— А что? Мужик как мужик, все при нем... Не красавец, конечно, но мужчина и должен быть чуть посимпатичней обезьяны.

— Томка... Да как же... Да... — не укладывалось в голове у Алины.

— Ну, закудахтала! — махнула рукой Тамара. — Да гори она огнем, эта твоя любовь! Мне и так хорошо! Илюха, сыграй что-нибудь наше, русское!

Илья заиграл «Ой, мороз, мороз» и тут же остановился.

— Хочешь, я песню сыграю? Новую?

— Хотим, хотим, — поддержал Тамару Евгений Измаилович.

— Посвящается... — Илья сделал паузу. — Девушке, которая имеет обыкновение исчезать...

И он заиграл ту самую песню о бабочке, которая так понравилась Алине в ресторане.

Глеб выиграл очередную партию и запил свой выигрыш. Потом поднялся и подошел к Алине.

— Пойдем поговорим.

— Я хочу дослушать песню.

— Потому что она посвящается тебе?

— Потому что она — красивая.

— Портретов тебе уже недостаточно?

— Глеб! Ты... ревнуешь?.. — Глаза Алины, и без того бездонные, стали еще больше.