— А почему бы и нет?

— Я знал, что ты не откажешься! — расцвел Глеб. — Встретимся в пять в мастерской, потом вместе поедем в галерею.

— Томка сегодня не заходила?

— Нет, она вообще после Нового года здесь не появлялась. Ты знаешь, что она от мужа ушла?

— Да, — кивнула Алина. — Ей твой однокурсник квартиру в центре снял.

— Игорь уже месяц с ума сходит, — помрачнел Глеб. — Я его с Нового года трезвым ни разу не видел.

Словно в подтверждение слов Глеба, из мастерской Игоря донесся пьяный хохот и что-то с грохотом упало на пол.

— Да, — вспомнила Алина. — Я хотела тебе сказать... Я на следующей неделе переезжаю.

— Не понял? — удивленно поднял брови Глеб.

— Мать с отцом снова сошлись, а для меня сняли однокомнатную квартиру. В том же районе. Так что я теперь сама себе хозяйка.

Глеб неожиданно помрачнел. Его богатое воображение тут же услужливо нарисовало ему картинки «свободной» Алининой жизни. Он понимал, что бывать у нее так часто, как ему бы хотелось, он не сможет. Зато Алина будет вольна приводить к себе кого угодно, начиная с беспутной Томки (которая не слишком разборчива в своих связях) и заканчивая Ильей с его многочисленными друзьями и песнями.

— Ты что? Ты не рад?

— Рад, конечно, — через силу улыбнулся Глеб, отгоняя от себя дурные мысли. — На новоселье-то пригласишь?

— Конечно! Ты что, в этом сомневался? — Алина забралась к Глебу на колени. — Поцелуй меня...

Глеб целовал ее нежно и ласково, Алина отвечала ему, но все время ловила себя на том, что вспоминает совсем другой поцелуй. И не только вспоминает, но и сравнивает. Это сравнение было не в пользу Глеба...

Вадим Сергеевич к разговору с Ириной готовился долго и тщательно. Он прокручивал в голове разные фразы, приводил всевозможные разумные доводы, представлял себе ее возражения и отвечал на них. Он давно решил, что ничего из той квартиры забирать не будет (разве только самые памятные, доставшиеся ему от родителей, вещи да часть огромной библиотеки, которую он собирал всю жизнь).

Ремонт в квартире для Алины практически закончился, осталось только перевезти туда мебель. Но теперь Вадима мучила еще одна мысль: если с Ириной не удастся договориться и его действительно заставят уйти из клиники, в которой он проработал без малого двадцать пять лет, по так называемому «собственному желанию», то ему банально нечем будет платить за Алинину квартиру. Лору в свои переживания Вадим не посвящал: это были его проблемы, ему и расхлебывать. В конце концов, он все-таки надеялся уговорить Ирину не портить ему жизнь. Вадим Сергеевич был до сих пор уверен, что два интеллигентных человека, проживших бок о бок ни много ни мало семь лет, все-таки найдут способ договориться.

Когда Ирина открыла ему дверь, Вадим Сергеевич вошел и поразился тому, что дом, в который он приходил каждый вечер в течение семи лет, дом, который он действительно все это время считал своим домом, стал ему совершенно чужим.

Нелька с заливистым радостным лаем кинулась ему в ноги. Вадим Сергеевич рассеянно погладил собаку и прошел за Ириной на кухню. Нелька потащилась следом, растерянно повиливая хвостом: любимый хозяин, которого почему-то так долго не было, вел себя совсем не так, как обычно.

— Кофе, чай? — официально спросила Ирина, подготовившись к этой встрече с особой тщательностью: аспирант Миша был благоразумно услан в общежитие, сама Ирина благоухала французскими духами, черный костюм, купленный за бешеные деньги в дорогом бутике, сидел на ней безукоризненно, а над прической сегодня с утра постарался самый дорогой парикмахер, записываться на прием к которому приходилось за месяц, если не за два вперед.

— Кофе, — так же официально ответил ей Вадим.

Пока Ирина варила кофе, Вадим молчал, обдумывая предстоящий нелегкий разговор.

Ирина поставила перед ним и перед собой две чашки с дымящимся ароматным кофе и опустилась на стул напротив Вадима.

— Я тебя внимательно слушаю. — На лице Ирины застыла официальная гримаса.

Внутри Вадима волной поднялось возмущение: женщина, которую он семь лет считал своей женой и был уверен, что знает ее как свои пять пальцев, сидела напротив него и играла дешевый спектакль. Он еле сдержался, чтобы не ответить ей какой-нибудь резкостью.

— Может быть, хватит дешевых комедий? Давай поговорим, как нормальные, интеллигентные люди.

— Я тебя слушаю, — повторила Ирина.

— Объясни, зачем тебе все это нужно?

— Что? — наигранно подняла брови Ирина.

— Неужели тебе станет легче, если я останусь без любимой работы?

— Ты удивительно догадлив, — зло улыбнулась Ирина Михайловна. — Мне станет значительно легче! Я не только оставлю тебя без работы — я уничтожу тебя!

Вадим онемел от нахлынувших на него эмоций. Такого цинизма от бывшей жены он никак не ожидал.

— Послушай... — сдержавшись, снова попытался он образумить ее. — Ты же умная женщина, давай не будем превращать наш развод в идиотский фарс.

— Развод? Кто тебе сказал, что будет развод? Я выходила за тебя замуж совсем не затем, чтобы потом разводиться и оставшуюся жизнь заниматься дележкой имущества.

— Какая дележка?! — сорвался Вадим. — Я не собираюсь забирать отсюда ничего, кроме книг!

— А кто их тебе отдаст? Ты не получишь ничего! Можешь катиться к своей дешевке! Посмотрим, как она обрадуется, когда ты явишься к ней голый, босый и безработный! Да еще и со штампом в паспорте! — С Ирины Михайловны слетела вся ее наносная официальность. Лицо ее исказилось в безобразной гримасе, глаза светились неприкрытой ненавистью. — На развод в ближайшее время можешь даже не рассчитывать! Как, впрочем, и на все остальное! Ты еще вспомнишь меня! Еще приползешь на брюхе и будешь ноги целовать, чтобы я пустила тебя обратно!

Вадима подкинуло со стула. Красная пелена встала перед его глазами. Он слабо отдавал себе отчет в том, что делает. Ирина поняла это, она никогда не видела своего мужа в таком бешенстве... Она вскочила и попятилась.

Вадим двинулся в ее сторону, под руку ему попала тяжелая хрустальная сахарница, наполненная сахаром. Почти не понимая, что делает, Вадим схватил ее и с силой швырнул в старинный буфет, еще со времен Ирининого отца-генерала хранящий внутри за стеклами половину фамильного хрусталя.

Раздался оглушительный звон и грохот, посыпались осколки стекла и хрусталя. Ирина взвизгнула и бросилась к телефону.

Грохот отрезвил Вадима. Он непонимающе огляделся по сторонам, увидел пол в стеклах, перекошенное лицо Ирины, кричащей в трубку: «Милиция! Милиция!», схватил с вешалки свою дубленку и бросился вниз по лестнице, распахнув настежь входную дверь...

В субботу в мастерских было шумно. Из комнаты в комнату ходили незнакомые Алине личности, у Игоря весь день разминались пивом. Тамара с Алиной уединились, как могли, в мастерской у Глеба и пили чай с тортом.