«Они не понимают, что я уже сбежала и освободилась», — промелькнуло в ее голове. Джеймс Ньюэлл обнадеживающе улыбнулся, и Мария поняла, что он оценивает ее готовность к тому, что ей предстоит сделать. Теперь все было в ее руках. Осудят ее или оправдают, зависело исключительно от убедительности истории, которую она расскажет. Мария опустила глаза и ровным голосом повторила слова клятвы.

— Мисс Блоксхэм, объясните, что произошло в день вашего ареста, — попросил адвокат.

Она открыла лежащую перед ней папку с фотографиями нанесенных Эдварду увечий, прикоснулась к изображению раны и ощутила глубоко в животе тупое чувство удовлетворения.

— Вам принести воды? — чуть громче спросил Ньюэлл.

Мария подняла голову и увидела, что все смотрят на нее.

— Я взяла в руки ножку стула и ударила его по голове, — произнесла она. — Я хотела, чтобы он умер.

Присяжные перестали делать записи, а журналисты, наоборот, лихорадочно застрочили в своих блокнотах. На галерке для публики кто-то всхлипнул. «Наверняка человек из его фан-клуба», — подумала Мария. Судья тихонько откашлялась, глядя на Джеймса Ньюэлла, лицо которого было непроницаемым, как у профессионального игрока в покер. Имоджин Паскал впервые за все время суда посмотрела ей в глаза. Мария почувствовала, что между ними словно пробежал электрический разряд.

Битва началась. Обвинение будет пытаться истолковывать каждое сказанное ею слово не в ее пользу, подозревать злой умысел в каждом использованном ею прилагательном, пытаться поймать ее в ловушку и вывести из себя. Именно поэтому Мария решила не тянуть кота за хвост, а напрямую сказать то, что Имоджин Паскал могла бы от нее долго добиваться.

— Понятно, — медленно произнес Ньюэлл, массируя висок подушечкой пальца. Он предлагал Марии план действий, они даже провели несколько импровизированных репетиций ее выступления, чтобы она понимала, в каком порядке прокурор будет задавать вопросы. Она репетировала с ним свои ответы. Но вот, совершенно неожиданно, Мария кардинально отошла от сценария. Ей стало жалко своего адвоката. Это был непростой процесс, и она точно не была простым клиентом, но ей осточертели интеллектуальные шахматы.

— Давайте начнем с самого начала. Может быть, вы расскажете, как начался день вашего ареста? — предложил адвокат.

— Все началось не в тот день, — ответила Мария.

— Ясно, — спокойным тоном произнес Ньюэлл и наклоном головы в сторону дал ей понять, что понимает: она хочет сделать все так, как считает нужным, а он не собирается ее останавливать. — Тогда начните с того момента, который сочтете нужным, чтобы объяснить то, что произошло между вами и доктором Блоксхэмом.

Мария потерла на пальце белую полоску следа от обручального кольца. Она подумала о том, что, наверное, может загорать лет десять, но болезненная белизна на том месте, где раньше было кольцо, так и не исчезнет. Эта полоска была всего лишь одним из ее многочисленных шрамов. Выбранное Эдвардом обручальное кольцо стало первым «звоночком», предвещающим то, что ждало ее в будущем.

Можно начать с кольца, подумала она. Эту историю можно рассказать простым и понятным языком. Ее захлестнула волна воспоминаний, снося внутренние барьеры, которые она сама строила годами. Она расскажет им все, как было. Возможно, от этого рассказа она сойдет с ума, но уж лучше сумасшествие, чем немота и бесчувственность, которые были ее спутниками уже много лет.

— Я была на седьмом небе от счастья, когда он попросил меня стать его женой, — начала Мария, нашла на стене точку и уперла в нее взгляд, словно обращалась именно к ней. — Мне исполнился двадцать один год, близких родственников у меня не было, и Эдвард стал моей семьей. Я думала тогда, что стала самой счастливой девушкой на свете! До свадьбы Эдвард мастерски изображал из себя романтика. Он сделал мне предложение, когда мы были в Колтуолдсе, ночью, во время пикника на лугу, куда он позвал меня под предлогом, что мы будем смотреть барсуков. Это была чудесная ночь. С одной стороны луга было озеро, а с другой — роща. Я была безумно влюблена в него. Было полнолуние… не знаю, запланировал ли он сделать предложение в полнолуние или это оказалось простым совпадением. Так или иначе, все было прекрасно… Я очень хорошо помню ту ночь. Он налил мне полбокала вина. Эдварду не нравилось, когда женщины много пьют. Себе он налил полный бокал и поднял тост за нас. Поцеловал меня, сказал, что я для него — идеальная женщина и что он искал меня всю жизнь. Тогда я была полной дурочкой и поверила, что он вкладывал в эти слова добрый и хороший смысл.

— А как бы вы расценили его слова сейчас? — спросил Ньюэлл.

— Сейчас я понимаю, что он имел в виду. Ему была нужна наивная женщина. У меня не было семьи, меня было очень легко удивить и вскружить голову. Круг моего общения был узок, буквально пара подруг. Эдвард быстро и легко стал человеком, оказывающим на меня большое влияние. Ему нужна была женщина, над которой он мог бы доминировать. И в этом смысле он был совершенно прав. Я ему идеально подходила.

— Это гипотетическое утверждение и догадка, — заявила, поднявшись с места, Имоджин Паскал. — Обвиняемая не может делать предположений о мотивах поступков человека, который не в состоянии ей ответить.

Джеймс Ньюэлл сделал несколько шагов в ее сторону.

— Сядьте, — театральным шепотом произнес он.

Имоджин Паскал бросила на него полный ярости взгляд, но села.

— Мистер Ньюэлл, — произнесла судья, — я соглашусь с вами, но выразилась бы более вежливо. На этом процессе достаточно сильных чувств и страстей, поэтому попрошу обе стороны не терять самообладания. Не заставляйте меня второй раз делать вам подобное замечание. Мисс Паскал, ответчица дает показания по поводу очень серьезных обвинений, которые против нее выдвигают. И вы больше не будете мешать ей это делать. Продолжайте. Если впредь возникнут новые нарушения, я сама с ними разберусь.

Ньюэлл сделал глоток воды, поправил на плечах мантию, одобрительно кивнул Марии и вернулся к допросу.

— Вы рассказывали суду о том, как доктор Блоксхэм делал вам предложение. Пожалуйста, продолжайте.

— Да, — произнесла Мария. — Эдвард… — Она снова погрузилась в воспоминания о той ночи. Тогда она считала, что ее жизнь только начинается, хотя это было начало конца… Вот она, ирония судьбы! — Он положил меня спиной на плед, оперся на локоть и произнес: «Дорогая Мария! Я хочу, чтобы ты знала, что я посвящу свою жизнь тому, чтобы обеспечить все твои потребности. Я буду твоим другом, партнером, любовником, советчиком, всем, чем ты захочешь». Я поняла, что произойдет дальше, но все равно была очень удивлена. Удивлена не тем, что он делает мне предложение, а тем, что выбрал именно меня. Эдвард тогда уже защитил кандидатскую диссертацию, а у меня было лишь среднее образование. К тому времени у него уже имелись публикации, и его пару раз показывали по телевизору. Я считала Эдварда в некотором роде знаменитостью. Он продумал все до мелочей. Заранее вынул из коробочки обручальное кольцо и вставил его в отверстие жеоды, минерала с полостью, наполненной кристаллами аметиста. Когда я посмотрела на жеоду, которую он мне преподнес, раздвинула створки камня и увидела кольцо в окружении искрящихся в свете костра фиолетовых граней кристалла… Возможно, вы мне не поверите, но тогда мне показалось, что я в жизни не видела ничего более прекрасного! Мне казалось, что я нашла древнее сокровище. Эдвард взял мою левую руку и надел на палец обручальное кольцо. Это было кольцо с одним мелким бриллиантом. Эдвард потом объяснил свой выбор тем, что у меня тонкие пальцы, поэтому большой бриллиант на них будет смотреться слишком массивно.