Коммуникатор тихонько пискнул, просканировав блестящие от раствора отпечатки. Еще секунда – и результат готов: девяносто семь процентов вероятности, что эти фрагменты потожировых следов принадлежат граверу Фэн Фэй Ху. Более чем достаточная степень точности, учитывая количество и размер образцов.

Обломки плат, выдернутые из гнезд лазеры, микроскопы, какие-то детекторы и целый набор разломанных на осколки микроманипуляторов могли быть чем угодно. Могли быть и электролабой. Той самой, что мастер Фэн Фэй Ху вывез из Анклава Гонконг семь лет назад. Наверное – стопроцентной уверенности Ли Ханьфанг не испытывал, он видел настоящую электролабу всего дважды и оба раза в собранном и работоспособном виде.

Итак, майор нашел останки электролабы. Но здесь нет самого гравера. Куда он мог деться? Ушел, тщательно стерев с оставшегося хлама отпечатки пальцев? Ради чего? Неужто Часовщик, забросив ремесло гравера, научился предвидеть будущее и решил скрыться от разыскивающего его майора МГБ Народной Республики?

Нет, это досужие домыслы, не более того. За Часовщиком охотился не только майор Ли. Это очевидно. Как минимум, недалеко от городка лагерем стояли индусы. Правда, Сипай сказал, что они не заходили в сам Нонгуин, но где гарантия, что кто-то из них не поговорил так же, как Ли Ханьфанг с Сипаем, с каким-нибудь другим жителем городка? И не посетил жилище гравера.

Майор, облаченный в одеяния буддийского монаха, внимательным взглядом еще раз обвел темный и пыльный сарайчик. Все здесь выглядело как-то не так. Слишком мало обломков, слишком мало деталей. Осталось только то, что наверняка сломано, ничего целого здесь нет.

В сарае что-то искали. Быстро, но тщательно, со знанием дела. И все, что вызывало хоть малейшее подозрение на причастность к этому... как его назвали машинисты, «резонансу», забрали с собой.

Сам процессор был у Ли Ханьфанга – в этом те, кто устроил здесь кавардак, просчитались. Хотя есть ли гарантия, что Часовщик не припас еще парочку таких игрушек? В любом случае, важен не процессор – один чип лишь игрушка, не более, – важна технология, существенна возможность сделать еще сотню, тысячу таких процессоров.

И никаких зацепок.

Майор потянул носом воздух. Он никак не мог понять: в сарае действительно чем-то пахло или ему только казалось. Какой-то едва уловимый едкий запах, щекочущий ноздри. Что-то настолько слабое, что опознать аромат не удавалось.

Осколки плат, какие-то растоптанные чипы, тяжелый стол с противопылевой и антивибрационной защитой. Нет ничего, что можно назвать следами.

Слева, у маленького, почти непрозрачного от залепившей его пыли и грязи окошка что-то мелькнуло. С кучи электронного хлама в углу посыпались искореженные детали.

Ли Ханьфанг резко повернулся на шум. Его мышцы напряглись, левая рука приподняла посох, который был единственным оружием, доступным сейчас майору. Негоже монахам носить с собой «дыродел», оружие вместе с одеждой осталось в мешке, спрятанном в джунглях. Даже если монах временный – ненастоящих буддийских монахов не бывает, каждый волен выбирать время, когда приходит пора посвятить себя служению Будде. Кто-то остается в этой ипостаси навсегда, кто-то спустя месяц или год возвращается к мирской жизни. Ли Ханьфанг планировал вернуться в образ майора МГБ сегодня к вечеру, но сейчас он был монахом. И обязан был действовать как монах.

Какая-то неясная тень промелькнула сбоку и скрылась за спиной. Монах обернулся, вскинув посох и пытаясь перехватить его поудобней правой рукой. Дерево глухо ударилось о титапласт – в правой ладони по-прежнему лежал подключенный к спутниковому сигналу незарегистрированный коммуникатор.

Ли Ханьфанг на мгновение опустил глаза, автоматически посмотрев на помешавшийся гаджет, и в этот момент перед ним предстал образ...

Маленькая оборванная девчонка.

Майор не понял, что это было. Какая-то тень, блик от несуществующего зеркала на стене. Будто призрак, на короткое мгновение ставший видимым и тут же исчезнувший. Он был...

Маленькая девчонка во плоти. Никакой это не призрак.

...небольшой, по грудь майору. И он улыбался...

Держи карман шире – это звериный оскал, а не улыбка.

От неожиданности Ли Ханьфанг взмахнул рукой с зажатым в ней коммуникатором, психопривод больно дернул затылок, и штекер выпал из гнезда, разомкнув цепь. Устройство «Науком» залилось трелью, оповещая о прерывании связи, и обрубило подключение к спутнику, посчитав предыдущий шаг сигналом к окончанию сеанса связи.

Ли Ханьфанг судорожно крутил головой, пытаясь найти того, кто так внезапно появился в сарае гравера. Если уж начистоту, то этот кто-то здорово напугал майора.

Еще немного, и она вонзила бы свои острые зубки в твою незащищенную шею.

Нет, здесь никого не было. Обломок платы скатился вниз сам, никаких духов, никакой мистики: сарай едва держался на тонких бамбуковых опорах, пошатываясь под порывами несильного ветра.

Но ведь ты ее видел...

Едкий запах как будто усилился, но от этого не сделался более узнаваемым. Напротив, ноздри пекло – несильно, но беспрерывно, и это донимало, – и нос, казалось, утратил способность различать другие ароматы.

Немного кружилась голова. Ли Ханьфанг, потеряв равновесие, оперся руками о холодную металлическую станину электролабы. Раньше на многочисленных полочках и крючочках крепилось разнообразное оборудование, большая часть которого сейчас изломанной грудой лежала за спиной майора.

Прямо перед глазами на металлической поверхности было что-то нарисовано. Изображение словно проступало сквозь туман, но, присмотревшись, Ли Ханьфанг понял, что это только так кажется – картинка нарисована в тонком слое пыли, покрывавшем станину. Видимо, кто-то набросал странное изображение пальцем.

Где-то он такое уже видел. Где-то уже было что-то похожее. Майор открыл папку с изображениями на коммуникаторе, просматривая содержимое. Точно, вот оно! Корявый рисунок, набросанный пальцем в пыли, был почти идентичен компьютерному отображению того самого «резонанса». Изображение в коммуникатор Ли Ханьфанга загрузили машинисты. Дома, в МГБ.

Какие еще требовались доказательства? Теперь никаких сомнений: именно с помощью этой электролабы сделали тот самый «пустотник». Тот черно-оранжевый квадратик, лежащий сейчас в кармане Ли Ханьфанга, из-за которого и загорелся весь этот сыр-бор.

Ли Ханьфанг отключил коммуникатор, гаджет и проводок психопривода отправились в потайной карман уттора санге. Пора уходить. Осталось решить, куда держать путь.

Если бы был вертолет, возможно, тех, кто пришел сюда раньше майора, удалось бы выследить с воздуха. Но вертолета не было – теперь винтокрылая машина грудой обгоревшего металла лежала в джунглях в двадцати километрах отсюда. Так было нужно, номинально майор Ли Ханьфанг погиб в авиакатастрофе. Но не поторопился ли он?

Не важно, свершившегося не вернешь. Да и что можно увидеть сверху сквозь плотное зеленое покрывало джунглей?