В центре поляны горел огонь. На колоде, обратившись незрячим лицом к кострищу, сидел слепой Боян. Перебирая струны гуслей своими чуткими пальцами, он пел сильным и красивым голосом:

Возрадуемся приходу светлоликого Яра!

Да сгинет снег, да растет лёд,

Расцветут луга, зеленеют пущи.

Пусть петел звонкий нам воспоёт

О Яро-боге, весной грядущем!

Едва он заканчивал песню, как её тут же подхватывали девушки, кружившиеся вокруг хороводом:

Как во белых во берёзах

Дух Стрибожий поднимался,

Как во белых во берёзах

Ветры буйные шумели, —

То среди лесов весёлых

Бог Ярило проходил.

Слава богу весеннему — Яру,

Кола Вешнего Открывателю,

Слава жизни зелёной Подателю!

Мы тебе, Боже, приносим

Дар из цветов и мёда!

После этих слов несколько девушек в белых одеяниях и венках из цветов с вплетёнными в них пёстрыми лентами внесли в круг корцы с хмельным мёдом-сурицей. Сперва плеснули в огонь, потом с почтением поднесли Бояну, а затем стали разносить стоящим вокруг.

И вновь возлагал персты Боян на свои звонкие самогуды, и девушки начинали новую песню, рассказывая, как собирали они весенние первоцветы, сплетали из них венки и призывали Яро-бога посмотреть, какие они вышили узоры на рукавах и надели в его честь свои лучшие ожерелья и перстни.

Льющиеся, будто весенние потоки, девичьи песни, звон струн и зычный голос Бояна, треск кострища и плавные движения хоровода, скрип качелей и весёлые возгласы, шум священного Боголесья, всё постепенно сливалось в единый праздничный гул, который всё больше захватывал, кружил головы и будоражил сердца. От лесного духа, от качелей, от брошенных друг на друга озорных взглядов всё сильнее разгорался в молодых жилах священный Яров огонь.

Святослав чуял на себе взоры девушек, и горячий ток волнами пронзал тело от макушки до пальцев ног. Однако привыкший держать себя в руках, княжич неосознанно какое-то время сопротивлялся этой могучей силе.

— Негоже противиться воле Ярилиной, тем паче в его день! — прошептал на ухо Горицвет. Потом заставил выпить целый корец мёда. И лишь тогда опьяняющая пелена блаженства накрыла Святослава, ему захотелось смеяться, самому говорить что-то весёлое, на лице появилась улыбка.

— Глядите, девчата, Горицвет-то нынче княжича нашего привёл! Неужто тоже забавам Ярилиным решил предаться? — смеясь, рекла одна девушка остальным.

— А что, княжич не муж, что ли? — отвечала другая. — Он и силой иных превосходит, несмотря что ростом невысок. А мечом как владеет, а на коне будто сам Стрибог летит!

— Я о том и говорю, может, ему меч да конь только любы? Суров он больно, на девчат и не глядит вовсе…

— Кто борзо драться умеет, тот и обнимает крепко! — подзадорила третья.

Святослав обернулся, и девушки смущённо упорхнули, продолжая весело щебетать. Княжич успел только выделить небольшую, но ладную русоволосую девушку. Он вспомнил — это была дочь одного из тысяцких в Старой Дружине. Она приходила в Стан к отцу, и Святослав пару раз говорил с ней, объясняя, куда пройти. Запамятовал, как её зовут…

— А где же твоя красавица? — обернулся он к Горицвету.

— Вон там, видишь, с зелёной лентой, недалече от Бояна стоит? Это она!

Святослав едва не присвистнул от восхищения. Девушка была воистину хороша, каждое движение исполнено грации и достоинства. От пляски на щеках разгорелся румянец, а глаза, глубокие, как ночные озёра, неодолимо влекли к себе. Девушка знала, что она хороша, и её улыбка порой была игриво-лукавой. Многие юноши обращали на неё внимание, и это не на шутку тревожило Горицвета.

В это время девушки, катавшиеся на качелях, сошли вниз, хоровод на поляне рассыпался, и все они со смехом и ужимками, пошептавшись, стремительно, будто легконогие серны, унеслись к озерцу, собравшись на берегу.

Юноши остались на месте, издали наблюдая и прислушиваясь к тому, что происходило у озера. Девушки то разбредались отдельными стайками, то сходились вместе. Наконец, раздался дружный одобрительный возглас многих девичьих голосов. Большой красивый венок поплыл, передаваемый из рук в руки, и торжественно опустился на чью-то голову в центре девичьего кола.

— Выбрали! Уже выбрали! — воскликнули сразу несколько мужских голосов.

Девушки расступились, выстроились в чинную процессию и медленно двинулись вперёд, запев величальную песню. Во главе шла только что избранная девушками невеста Яро-бога, которую с обеих сторон поддерживали подружки. На голову и плечи девушки был наброшен лёгкий покров, закрывающий и лицо.

— Она! Это она! — горячо зашептал как из-под земли выросший рядом Горицвет и с такой силой сжал локоть Святослава, что ему стало больно.

Пропустив девушек, юноши пошли следом. Впереди несколько человек освещали путь факелами.

— Куда это мы? — спросил Святослав.

— К храму Ярилы, тише!

Княжич больше не спрашивал. Вскоре они вышли на другую поляну. В темноте перед ними предстала деревянная храмина, тёмная и молчаливая, как и деревья вокруг. Святослав подумал было, что здесь никого нет, как вдруг среди ночной тишины раздался пронзительный возглас, похожий на журавлиный клич. Вслед за этим двери храма широко растворились, заливая пространство перед собой ярко пылающим светом многих светильников. Двое служителей подняли к небу трубы, и воздух вновь наполнился протяжным звуком.

Из глубины храма выступил жрец Ярилы в торжественном бело-зелёном одеянии с золотым обручем на голове. Подойдя к невесте Яра, он приветствовал её поклоном, затем взял за руку и повёл внутрь, где стоял кумир Ярилы, изваянный из белого камня. Кумир представлял собой нагого юношу с одной лёгкой повязкой на чреслах, прекрасного и весёлого, стройного, как тополь. На голове у него был венец из цветов, а в руке — ожерелье.

Жрец подвёл девушку к большому и плоскому жертвенному камню, что находился у ног Ярилы, бросил в пылавший рядом Священный Огонь золотой янтарь и душистые травы. Храмина стала заполняться ароматом, от которого слегка кружилась голова. И тут же служители затворили дверь. Изнутри донеслось пение девушек и голос жреца, совершавшего какой-то таинственный ритуал, затем всё стихло. Через некоторое время, показавшееся юношам вечностью, двери снова открылись. Жрец сделал знак, и юноши вошли.

В глубине храма на жертвенном камне, покрытом мягкой шкурой белого агнца, перед ликом Яро-бога лежала его Невеста. Обнажённое тело девушки казалось таким же беломраморным и совершенным, как изваяние бога. Щиколотки ног, запястья, перси и лоно украшали гирлянды живых цветов, а на шею было надето ожерелье Ярилы. Девушка лежала неподвижно, глаза были закрыты. Дивный волнующий аромат вновь пахнул в лицо.

Жрец Ярилы, стоя подле, прочёл молитву, а затем, обращаясь к кумиру, торжественно и громко провозгласил: