Будь дело на Земле, такую позу следовало бы расценить как откровенное приглашение. В глубине души Кузьма Петрович полагал, что и в галактических глубинах обычаи не слишком отличаются от земных, но все же сделал последнюю попытку придерживаться приличий.

– Дорогая девочка, – начал он, пытаясь выражаться по возможности деликатно. – Я, конечно, не совсем хорошо представляю, какие у вас тут нравы, но сидишь ты чересчур вызывающе… До греха недалеко.

– О, прости. – Она поспешным движением накинула плед на колени. – Я не подумала… Конечно, тебе трудно без женщины. Когда должен начаться твой асинтар?

Опять этот загадочный «асинтар», о котором без конца говорят все, но никто почему-то не хочет объяснить подробности. Кузьма Петрович предполагал, что имеется в виду некий ритуал, связанный с интимной сферой жизни… Но почему этот обряд распространяется и на долоков, и на гуманоидов?

Шестоперов решил отложить разбирательство местных таинств до более подходящего момента и продолжил:

– Дело не в женщинах вообще, а лично в тебе. Заметила, наверное, что ты мне страшно нравишься? Не знаю, любовь ли это, или что попроще, но только в последнее время ни о ком, кроме тебя… В общем… – Он почувствовал, что путается, и решительно закончил: – Наршадочка, дорогая, по-моему, из нас получилась бы неплохая пара.

Это сбивчивое объяснение таренийка слушала сначала с удивлением, а затем, когда речь пошла о главном, – с печальной гримаской на прелестном личике. Шестоперову даже показалось, что женщина раздосадована, и подумал уныло: «Где уж нам, не по Кузьке шапка!» Однако Наршада, к его удивлению, сказала совсем другое.

– Ты тоже мне очень симпатичен. – Она улыбнулась – ослепительно и в то же время печально. – Только я уже набрала изрядный негативный опыт, так что эпизодические связи меня перестали устраивать, а на большее мужчин не хватает… С законами природы не поспоришь!

– Удивительное дело, – сказал Шестоперов. – По-моему, ни один нормальный мужчина не может отказаться от такой божественный женщины.

Наршада вздохнула и отвернулась, чтобы он не увидел слезинок, засверкавших в ее глазах. Потом, справившись с эмоциями, проговорила нервно дрожащим голосом:

– Кажется, я уже упоминала, что родилась генетическим уродом. Когда узнаешь – сам побоишься общаться со мной!

Криво улыбнувшись, охваченный самыми мрачными подозрениями землянин признался, что с большим трудом может представить себе физиологические сдвиги, которые заставили бы его забыть Наршаду. Во всяком случае, третьей ноги или щупалец у нее явно не имелось… Она ответила, не скрывая раздражения настырностью непонятливого собеседника:

– У меня – постоянный асинтар. Это результат того, что брат омолодил родителей экспериментальной вакциной. Следующие модификации гормона молодости уже не давали таких жутких побочных эффектов.

Слегка обалдевший Шестоперов признался, что ничего не понял. Наршада, поморщившись, процедила:

– Не знаю, какой цикл асинтаров у землян, но вот мужчины-таренийцы…

Слова ее звучали туманно, словно женщина была убеждена, что землянин должен с полуслова проникнуть в смысл столь капитально завуалированных намеков. Шестоперову же и самые подробные объяснения показались чересчур дикими и неправдоподобными, так что разум отказывался принимать внезапно открывшуюся истину…

Цикличность половой активности, брачные периоды (те самые таинственные асинтары), синхронизированные с периодами солнцестояния на родной планете Тарен для гуманоидов и с начедремскими циклами для долоков… Он был одновременно смущен и ошарашен, а потому не мог сообразить, как надлежит реагировать на то, что узнал.

– В какой-то степени это даже неплохо, – промямлил наконец Кузьма Петрович. – Большую часть года – половина забот с плеч долой. Не то что у нас на Земле…

– А что на Земле? – не поняла Наршада. – У вас асинтары повторяются чаще?

Он объяснил.

Наршада не сразу поняла, а когда поняла, долго не могла поверить. В напряженном взгляде возбужденно расширившихся глаз таренийки смешались удивление, легкий испуг и затаенная надежда. Шестоперов медленно подошел, отобрал и поставил на столик полупустой бокал и стал осторожно расстегивать на ней платье.

Оказалось, что давние навыки ничуть не забылись за два – не маванских или ратульских, а земных – десятилетия временной старости. Пальцы привычно расстегнули все, что нужно было расстегнуть, потом ловко скользнули под платье, лаская упругие округлости. Полузакрыв глаза, Наршада застонала, затем ловкой подсечкой повалила его на ковер и упала сверху.

Формально Кузьма Петрович продолжал числиться младшим огневиком «Лабиринта», но последние события большой политики кардинально изменили его социальный и служебный статус. Верховный Распорядительный Комитет объявил мобилизацию всех вооруженных звездолетов, так что отныне рейдеры перешли в разряд вспомогательных крейсеров, а члены экипажей были призваны из запаса на действительную службу. Так, приказом Верховного Главнокомандующего гросс-адмирала Гаффая полковник-инженер земного флота Шестоперов был произведен в инженер-командоры флота ратульского с соответствующей прибавкой денежного довольствия.

Одновременно землянину пришлось вспомнить старые пилотские навыки и взять на себя тренировку экипажей первой эскадрильи штурмовых торпедоносцев типа «Вихрь». Штурмовики были сконструированы наспех, хотя использование серийных узлов и агрегатов делало их достаточно надежными и простыми в эксплуатации машинами.

На вчерашних учениях питомцы Шестоперова четко поразили все мишени, но управлять «Вихрями» на скоростях выше семидесяти узлов оказалось нелегко. У навигационных компьютеров ратульского производства не хватало быстродействия.

Подводя итоги учений, Гаффай предположил, что впоследствии придется использовать в качестве пилотов не гуманоидов, а ремедов и бирнумов, которых природа наделила более острым зрением и быстрой реакцией. Долоки же вовсе не годились – тесные кабинки миниатюрных штурмовиков были рассчитаны на существ не столь монументального телосложения.

О более совершенных компьютерах гросс-адмирал говорить не стал, но поручил разведке и торговцам поискать выпускавшиеся на Кранду сверхскоростные процессоры.

– Давай поскорее, эскадра скоро отправляется, – напутствовал его с экрана сидевший в рубке «Победы» Мохад Радден. – Лучше было бы вообще перенести поиск на потом…

– Уложимся до начала похода, – пообещал Шестоперов. – Время ж не терпит.

– Это верно. – Адмирал засмеялся. – Мне самому до жути хочется его увидеть!

Батискаф – громоздкий толстостенный аппарат, предназначенный для работ в глубинах гигантских планет – отвалил от «Лабиринта». Кузьма Петрович уменьшил мощность антигравитатора, и кораблик стал падать на Таретифо. Размерами этот мир почти не уступал Сатурну, только что кольца здесь были потоньше и пореже, а потому не такие яркие.