надо, а мужиков-то — раз, два и обчелся… Бабы, как поднимут домашний бунт, так я со страху и для усмирения разгалдевшихся за ружьишко, да бац, бац вверх холостым, тогда только, как мыши, по углам разбегутся. Вот и получил я, епишкин городовой, от баб своих прозвище «бунтарь»…

И он вновь исступленно ударил малахаем об пол, выражая этим высшую степень своего отчаяния.

Монин еле сдерживал улыбку.

— Вы спрашиваете о Шайтанове, — вдруг Яров заговорил о том, что Монина интересовало более всего, — как мне не знать его, ирода…

— Рассказывайте, постарайтесь как можно подробнее.

Яров задумался, сосредоточенно помолчал и начал совсем другим, степенным и даже словно торжественным голосом.

— Не будь восстания в Мариинке, я бы, возможно, не знал этого Шайтанова, по прозвищу Черный Гусар. На селе больше говорили о генерале Волкове, полковнике Катанаеве, капитане Ванягине. Мужики в деревнях противились мобилизации в армию Колчака, обложению непосильными налогами, конфискации лошадей, бричек, а когда уж становилось совсем невмоготу, брались за топоры и ружья.

Мужик только с виду смирный, а тронь его, он страшной яростью загорается. Так вот те высокоблагородия-каратели супротив мужиков-смутьянов воинской силой ходили, и схватки были кровопролитные.

Наших, мариинских, многих в колчаковскую армию забрали, только скоро начали они возвращаться, дезертировали, стало быть. К началу мая девятнадцатого года, помнится, прибыло их человек двадцать. Молодцы, один к одному, и словно порохом начинены.

— О подробностях подготовки Мариинского восстания нам известно, — вставил Монин, пытаясь придать мыслям Ярова желаемое направление. Мнение о его причастности к предательству не оставляло чекиста. — Вы были в Атбасаре у офицеров-карателей?

— Ну как же не быть! — невозмутимо ответил Яров. — Как дошел слух, что в Атбасар стягиваются регулярные войска, мои бабы в доме подняли такой вопль, что хоть святых выноси. «С нами ты бунтарь, а вот защитить нас нет тебя»! А тут наши, мариинские то есть, схватили одного казака, и он сказал, что в Атбасаре собирается несметная сила и скоро двинется на Мариинку усмирять смутьянов. И имеет та сила приказ от высшего начальства уничтожать всех людей — и старых, и малых, — а село спалить, чтобы и духа не было от большевистского гнезда.

Вот и стал я смекать, как быть мне с моим многочисленным семейством. А в Мариинку, что ни день, приходили все новые тревожные вести. В Атбасар прибыл карательный отряд полковника Катанаева. По Ишиму двигались войска под командованием капитана Ванягина. В те дни и появился в Атбасаре Шайтанов — с сотней конных казаков прибыл из Петропавловска. Говорили, что казаки кровожадные безмерно, и пощады от них ждать немыслимо. Тогда я и решил: проберусь в Атбасар, на колени паду перед воинским начальством, буду христом-богом молить пощадить мое многочисленное семейство.

— Вам известно было, — спросил Монин, — о количестве бойцов повстанческой армии, их вооружении?

— А как же! Тыщи три тогда собралось…

И Яров начал перечислять села Атбасарского, Кокчетавского, Петропавловского и других уездов, называть количество людей, прибывших из этих сел на помощь мариинцам, сколько и какое было оружие.

«Если эти сведения попали в руки карателей, — думал Монин, — они заранее рассчитали, какими силами нанести удар по мятежникам…» И это еще более усилило его подозрение.

— Об этих данных вы кому рассказывали в Атбасаре? — строго глядя в прищуренные глаза собеседника, спросил Монин.

— Никто меня там не спрашивал об этом. В станичном правлении я застал дежурного и у него увидел высокого, широкоплечего офицера в черной гимнастерке с погонами капитана. Когда входил в помещение, слышал, как капитан приказывал дежурному: «Доложите полковнику Катанаеву, что я прибыл в его распоряжение и готов незамедлительно действовать».

— Ну, подумал, и повезло же мне, сам, его светлость, главный каратель передо мной… Кинулся ему в ноги, а он, испугавшись должно, в сторону метнулся и кричит:

— Уберите эту ворону!

Да как огрел меня плеткой…

Дежурный встал и только было направился ко мне, как отворилась дверь, и в окружении офицеров вошел полковник. Среди офицеров был один мне знакомый из атбасарской воинской команды по фамилии Стремянной.

Монин сделал запись в блокноте.

— Господа, — сказал полковник, — я только что получил из Петропавловска телеграмму. Генерал Волков приказывает до его приезда наступления не начинать…

Шайтанов лихо козырнул, представился полковнику.

— Рад вашему своевременному прибытию, — протянул руку капитану полковник. — Благодарю за службу…

В это время зазвонил телефон, и дежурный передал трубку полковнику.

— Полковник Катанаев слушает! Телеграмму получил… хорошо… Сделаем… Такого человека найдем, да… да… генерал будет доволен.

И повернулся к офицерам.

— Звонил адъютант генерала Волкова. Генерал требует найти человека из мариинцев, надежного, авторитетного. Хочет вместе с ним на машине торжественно въехать в Мариинку. Генерал уверен, что мятежники сдадутся без боя, и он въедет в село без единого выстрела. Тут меня будто осенило. Без всякой робости подхожу к полковнику, говорю:

— Я и есть тот человек, который нужен генералу.

— Кто такой?

— Крестьянин села Мариинки Иван Яров. Прибыл по решению сельского схода, чтоб сообщить вам, ваше высокоблагородие, что мариинцы ждут и встретят вас, своих освободителей, хлебом-солью…

Полковник обрадовался, обращаясь к сопровождавшим его офицерам, сказал:

— Само провидение послало нам этого человека…

— Кто тебя послал? — переспросил полковник.

Окончательно осмелел я, услышав, что генералу желательно прибыть в партизанскую нашу Мариинку, как на парад, говорю:

— Мои дорогие односельчане просили передать вам, чтобы шли на село смело, крестьяне ждут вас, благодетелей, и встретят почестями, а смутьянов, что баламутят народ, скрутят сами, как только вы появитесь перед позициями. — Для пущей убедительности я перекрестился, хоть и забыл, когда последний раз в церкви-то был…

— Вот об этом вы и скажите генералу, — молвил полковник Катанаев и приказал дежурному подготовить меня к встрече с генералом — постричь, почистить, одеть.

— Встретились вы с генералом? — нетерпеливо спросил Монин.

— Да, вечером 12 мая. Адъютант генерала осмотрел меня с головы до ног и отворил дверь в кабинет. За столом сидел генерал, а рядом — полковник Катанаев.

— Это тот субъект? — спросил генерал. Полковник кивнул.

— Ты партизан? Бунтовщик? А знаешь, что ждет того, кто выступает против законной власти верховного правителя адмирала Колчака? Виселица! Я въеду в Мариинку на автомобиле, и никто не смеет помешать мне! Кто послал тебя и зачем? Нам известно, что бунтовщики вооружены и готовятся дать бой.

— Это бандиты и головорезы, которые из дезертиров, да и промеж них есть сговор, чтоб не стрелять, — говорю. — А справные мужики так и велели передать — все, мол, кто на линии обороны, стрелять в наших благодетелей не будут. Так, мол, ваше превосходительство, на автомобиле въедете в Мариинку, как в свою усадьбу.

— Завтра, — сказал