litbaza книги онлайнИсторическая прозаПовседневная жизнь паломников в Мекке - Слиман Зегидур

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 104
Перейти на страницу:

«Моя очередь! Я сегодня еще ничего не заработал…» — люди толкаются вокруг невозмутимого патрона. Помедлив мгновение, тот поднимает дубинку и начинает колотить ею по осаждающей его толпе. Одного он бьет по щеке, другого — по плечу. Он бьет сильно, безжалостно, но при этом вид у него насмешливый, как у озорничающего мальчишки. Слышны крики боли. Один из носильщиков пятится: ему разбили нос. Другие, уворачиваясь от ударов, сами затевают потасовку. Возмущенные сценой насилия, мы требуем у палача прекратить избиение. Резкий удар локтем в живот — и дыхание сбивается: носильщики, потерявшие всякий человеческий облик, принимают нас за конкурентов.

Туалет. Но настолько грязный, что зайти туда просто невозможно. Сунна разрешает омовение песком и камешками, но в городе их не найти. Каждая улица, каждый тупик кишат людьми. Остается только молиться в сердце.

Мы пересекаем бульвар Короля, проходя мимо монумента Равновесия, чтобы устроиться на углу улицы Аджьяд у западной стороны Харама. Беспощадный свет гигантских фонарей заливает эспланаду, одна половина которой занята автобусами, а другая — коленопреклоненными верующими. Здесь толкаются грузовики и голуби, а ряд пестро одетых женщин подметает землю полами одежды. Движение постепенно замедляется. Хаджи сидят плечом к плечу, тесно, как зерна четок, повернувшись лицом к святыне.

Крыши дома кишат верующими. На пять минут воцаряется спокойствие и тишина, словно в мечети. Солдаты, следящие за порядком, также молчаливы и неподвижны. Они сидят в грузовиках, в руках у них рации, на коленях — ружья американского производства. Они поглядывают по сторонам, молодые, похожие на благовоспитанных детей. Кажется, на них тоже действует всеобщая задумчивость. Это солдаты из Национальной гвардии. Они выставляют напоказ значок, изображающий каску, раскрытую книгу, поверх которой нарисован огромный раскрытый глаз. Глаз Господа, книга Бога, каска светской власти.

Движение полностью останавливается. Дорога, тротуары, пороги магазинов и парковки — все пространство заполнено людьми. Сколько их, пришедших на зов муэдзина? Не меньше миллиона, по-видимому. Люди стоят на коленях на неровном асфальте. «Нечистые» вроде нас жмутся по углам. Против всякого ожидания, чернокожие мальчишки вываливаются из автобуса и склоняются в поклоне среди толпы верующих. Они радостно переговариваются, жестикулируют и смеются посередине сосредоточенной уммы, для которой дети и старики — всегда короли мира.

«Аллах Акбар!» — звучит призыв к Богу. Множество людей встают, как один человек. Город переводит дыхание, отдыхая от невидимого имама, чей металлический голос, усиленный микрофонами, сотрясает воздух. В течение четырнадцати веков — одни и те же молитвы, одни и те же смиренные жесты. «Аллах Акбар!» Толпа склоняется в поклоне, выпрямляется и снова склоняется. Передние ряды ложатся на землю, в унисон выдыхая: «Аллах Акбар!» Какое величие таится в этом общем смирении перед Всевышним! Никакой помпезности, ни свечей, ни цветов, ни подношений. Однако забавное зрелище представляют собой озорники, прыгающие между распростертыми верующими. «Аллах Акбар!» — и встает лес людей. «Аллах Акбар!» — и верующие вновь склоняются в поклоне, что со стороны похоже на накатывающуюся волну. «Аллах Акбар» — и когда паломники касаются земли лбом, мальчишки начинают играть в чехарду, перепрыгивая через людей. Оп! Раз, два, три… «Аллах Акбар!» — правоверные встают, и озорники останавливаются. Затем, когда хаджи склоняются в третий раз, эти гавроши вновь принимаются безобразничать. Судя по тому, как забавляются солдаты, глядя на них, это — народная игра. «Аллах Акбар!» — молитва заканчивается. Поток уммы изливается из сердца города и течет по улицам-артериям. «Притягательность ислама, — значительно произносит паломник-француз, — в том, что это религия для мужчин, она кажется простой, а богослужение коротким». «Богу лучше знать», — отвечает Аталла.

В закусочной нам предлагают традиционного цыпленка с рисом. Расправившись с ним, мы выходим на улицу, по обеим сторонам которой высятся отели. На первом этаже каждого из них находятся магазины, где продают всевозможный хлам, светильники, фольгу и бог знает что еще. К югу от этой части города располагается Мисфала, нижний город, густо населенный пакистанцами, которые содержат рестораны. Меню в них не отличается разнообразием: вариации на тему риса и жареный цыпленок под всевозможными соусами. Средняя цена за обед — 40 реалов. А вот и другое заведение, где все покрыто тонким слоем муки, как инеем. Кухня здесь йеменская, как утверждает управляющий. В глубокой печи сидят лепешки, посетителям подают фуль — популярное в народе блюдо из бобового пюре, приправленное тмином и оливковым маслом. В Египте и Палестине, в Судане и Иране оно составляет часть обычного рациона. Кроме того, в этом ресторане можно заказать блюда испанской кухни, например мясо-гриль и кое-что из «домашней» еды. Хлеб и бобы стоят по три реала, дружеский хлопок по плечу прилагается бесплатно.

Умма растеклась по городу. Кое-кто из паломников в страшной спешке обувается в разные сандалии: на правой ноге — голубая, на левой — красная, одна кожаная, другая — резиновая. Как отыскать свою обувь в этой горе, наваленной у выхода из Харама? Каждый просто-напросто хватает первые попавшиеся сандалии своего размера. Никто не в ущербе: обуви хватит всем. «Какая разница, — философствует учитель из Мали, — мы все идем по следам Ибрахима, по одному и тому же пути… Ценятся ноги, а не сандалии». Гостей Дома Божия обувает Китай. Повсюду продаются «вьетнамки» за пять реалов. Люди снуют взад-вперед, останавливают торговцев и пьют чай на углу улицы. Молодой человек, успевший, несмотря на юные годы, лишиться всех своих зубов, останавливается у грузовика, у зеркала заднего вида, чтобы причесаться. Толпа кажется опьяненной, потерявшей уверенность. Правоверные толкаются вокруг Харама, как бабочки у огня. Они здесь на каникулах, они свободны от семей, от родины, от всего, кроме Бога, для которого они — почетные гости. В ихраме равны и грузчик, и генерал, и садовник. Морщинистые, измятые лица, глаза, в которых светится искренняя вера. Никогда их сердца не были так близки друг к другу.

Поражающая воображение когорта тянется по направлению к северной части города. Это паломники идут к мечети Айши,[66] возлюбленной супруги Мухаммеда, расположенной в шести километрах от Харама. Процессия пересекает улицу Баб аль-умра и направляется к улице Халида Ибн аль-Валида, названную так в память об одном из самых ожесточенных противников пророка, который позже стал его верным полководцем и, завоевав Палестину и Сирию, получил имя Божьего меча (сайф аль-ислам). Молельня Айши является одной из точек, через которую проходит периметр территории, священной для уммы. Всякий мусульманин, совершающий малое паломничество, должен отправиться туда, чтобы облачиться в ихрам. Только во время большого паломничества границы Харама растягиваются до самой Джидды.

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 104
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?