– Как раз что?

– Я как раз сама сегодня вспоминала, «о» там или «а», – замялась Роуз, едва не сказав, что на прошлой неделе как раз внесла слово в свой словарик к уроку литературы. Впрочем, Фрэнни ей не поверила – это было заметно.

– А что оно означает?

– Угрюмо? Ну, оно значит хмуро или мрачно.

– Угрюмо, хмуро, мрачно – все слова с буквой «Р», первой буквой твоего имени.

– Нет, Фрэнни, я не хмурая и не мрачная, а вот…

– Что? – Фрэнни подтолкнула хлеб к Роуз.

– А вот ты, мне кажется, как-то мрачновата. Будто тебя что-то тревожит.

Фрэнни зарделась. Краска поползла вверх по шее, обрамленной гофрированным воротником, и в конце концов залила все лицо девочки. Отвернувшись в сторону, Фрэнни подперла подбородок ладонью.

– Что стряслось, Фрэнни? – Роуз накрыла руку подруги своей рукой. – Ты всегда можешь со мной поделиться. Правда. Для этого и нужны друзья.

– Плохая из меня подруга, Роуз. – Из глаз Фрэнни закапали слезы.

– Ну что ты, здесь у меня нет подруги лучше тебя.

Здесь! Слово резануло слух Фрэнни. Где еще у Роуз могли быть друзья? Сейчас, однако, Фрэнни не должна об этом думать.

– Роуз, я видела твоего отца, – выпалила она.

– Что? Где, когда?

– Недавно. Точнее, уже давно. В Хэтфилде.

– Но почему ты мне не сказала?

– Я… я боялась, что он тебя заберет. И… все никак не могла подобрать слов. Я столько раз пыталась написать тебе письмо…

– Заберет меня? Куда?

– Э-э… не знаю.

Фрэнни столько всего скрывала. Получается, она теперь – лгунья?

– Его зовут Николас Оливер?

– Точно! Роуз, как ты узнала?

– Когда я впервые встретила принца Эдуарда, то есть, короля Эдуарда, я спросила его о кулоне на шее Елизаветы. В Гринвиче у одной из фрейлин, леди Маргарет, я заметила похожую брошь и поинтересовалась у Эдуарда, кто делает такие красивые вещицы. Он сказал, что это некий Николас Оливер. Так что, если ты его видела, значит, он живет неподалеку от Хэтфилда. И тогда… – Роуз часто задышала, – ох, зашибись!

Фрэнни впервые за весь разговор хихикнула. Иногда Роуз так чудно выражается!

– Да, да, Фрэнни, это так круто, что зашибись. Просто отпад! – Выражение лица Роуз внезапно изменилось, девочка нахмурила лоб, в голосе зазвенел холодок. – Так почему ты ничего мне не сказала? Мы ведь подруги, а подруги говорят друг другу всю правду. Ты же сама посоветовала мне попытаться найти папу, а не… зацикливаться на медальоне.

– Роуз, не злись, умоляю!

– Я не злюсь, я просто растеряна. – Помолчав, она добавила: – Впрочем, согласна, я немножко зла.

– Я боялась, что он тебя заберет. Знаю, с моей стороны это было эгоистично.

– Но куда он может меня забрать? – повторила свой вопрос Роуз.

– Не знаю. – Фрэнни опустила взор, не решаясь смотреть Роуз в глаза.

Она чего-то не договаривает, поняла Роуз. Фрэнни не лжет, но что-то утаивает.

– Я просто хочу найти отца, Фрэн, вот и все. Я ведь говорила тебе, что моя мама умерла. У меня больше никого нет.

– Прости меня, Роуз.

– Лучше не проси прощения, а помоги мне его найти.

– Помогу! Помогу! Обещаю! – с жаром воскликнула Фрэнни.

И тогда Роуз поверила, что у Фрэнни была причина бояться ее потерять. Да, они лучшие подруги, но в эту минуту, когда девочки смотрели друг другу в глаза, обе чувствовали, что глубоко в душе каждая из них прячет секрет, который не вправе раскрыть.

– Обалдеть, – пробормотала себе под нос Роуз. – Мой Па, родной Па где-то рядом.

– Па? – переспросила Фрэнни. – Ты так называешь отца?

– Э, да. Ты знаешь, где он живет?

– Ага. Эндрю сказал, сын конюшего. Твой отец привез в Хэтфилд украшения, которые нужно доставить ко двору. Тогда-то я его в первый раз и увидела. Поговорила с Эндрю, и он сказал, что Николас Оливер вроде бы живет в деревушке Стоу-он-Волд.

– Никогда о такой не слышала. Где это?

– Меньше чем в дне езды от Хэтфилда.

– То есть, я смогу добраться туда на лошади?

– Да. И я с радостью составлю тебе компанию.

– Но как нам улизнуть? И хватит ли времени? – Роуз вдруг вспомнились бабушкины слова: «У некоторых людей чувства гаснут так же быстро, как вспыхивают». Что, если Николас Оливер разлюбил ее маму? Примет ли он свою дочь?

– Время у нас есть. Принцесса Елизавета не вернется в Хэтфилд еще добрых десять дней – сначала коронация, а потом дальняя дорога. Мы же можем отправиться туда завтра и поскорее переделать все дела. Заранее все перемыть, вытереть пыль, привести в порядок платья. Ходят слухи, что дворецкий из верхних покоев…

– Мастер Стэнхоуп?

– Да, мастер Стэнхоуп. Так вот, ходят слухи, что его повысят до личной прислуги короля Эдуарда, и отныне он будет Хранителем королевского стула.

– И что это значит?

Фрэнни покраснела.

– Ну, сама понимаешь.

– В смысле?

– Королевский стул… В гардеробе, куда его величество…

– Ходит в туалет?

– Да, да, ты называешь это «ходить в туалет». У короля специальный стул, очень красивый, и Хранитель королевского стула…

– Подтирает королю зад! – расхохоталась Роуз.

– Кхм, да, помогает справлять нужду. И мыться.

– Невероятно!

– Такой помощник полагается только королям, а королевам – нет.

– Мне от этого должно стать легче?

Фрэнни пожала плечами.

– Это просто означает, что сейчас прислугу будут тасовать, и всем будет не до нас, а пока кот спит – мышам раздолье. Кстати, о котах: я видела ту рыжую кошечку, которая была с тобой в нашу первую встречу, трехножку.

– Сентябрину?

– Это ее кличка?

– Да, – засмеялась Роуз. – Она такая милая. Бродяжка. Пугливая, но ко мне, кажется, привыкла. Очень независимое животное – приходит и уходит, когда вздумается.

В Хэтфилде все шло гладко. Фрэнни оказалась права: в хозяйстве произошли перестановки, часть обитателей дворца забрали прислуживать новому королю, а значит, число слуг сократилось. С другой стороны, в отсутствие королевских особ и работы тоже стало меньше.

Сентябрина снизошла до того, чтобы присоединиться к штату прислуги, и зарекомендовала себя отличным мышеловом. Кухарка миссис Белсон не могла на нее нахвалиться. И пока «котов» в человеческом обличье не было, некоторые «мышки» действительно чувствовали себя вольготно.